Анна-Мария сразу же невзлюбила обновку. Едва горничная достала платье из коробки, она назвала фасон безвкусным, покрой – неаккуратным, цвет – блеклым. Впрочем, в искренность обвинений Лайза не поверила. И оказалась права: в последние две недели госпожа надевала это платье уже третий раз.
Наконец, платье легло на кушетку, Лайза принялась за прочие одежды Анны-Марии. Юная баронесса не остановила ее, хоть первоначально и планировала позволить Лайзе расшнуровать лишь платье. Наблюдая за умелыми движениями ловких пальцев, Анна-Мария вдруг вздохнула.
Лайза прекратила работу, решив, что невольно причинила боль госпоже. Но никакого замечания от Анны-Марии не последовало. Высвободившись из рук служанки, девушка присела на пуфик и вновь вздохнула.
– Как все переменилось в последние месяцы, – обронила она.
– В этом нет ничего удивительного, госпожа. Перемены неизбежны с течением времени, – ответила Лайза.
Анна-Мария устремила на нее растерянный взгляд, словно не до конца понимая смысл слов. Потом кивнула, встала и подошла к окну. Лайза вспомнила, как однажды видела уже госпожу возле окна. Тогда она стояла в том же самом месте, что и теперь. И так же, как и сегодня, не в силах сдержать слез, безуспешно пыталась их скрыть.
– Скажи, Лайза, если бы стало вдруг возможно начать жизнь сначала, чтобы ты изменила в своей? Какой бы ошибки ты не допустила? – спросила баронесса.
Горничная пожала плечами. В ее жизни было слишком много ошибок. Исправив только одну из них, она бы ровным счетом ничего не добилась. Разве только в день того ограбления, после которого она попала в руки полиции не следовало…
Лайза мотнула головой. Нет, даже это не изменило бы ничего. Не ошибись она тогда, она бы ошиблась позже. Такова была особенность ее «профессии». Рано или поздно ошибались все, кто не мог остановиться.
– Увы, госпожа, – вздохнула девушка, – но обстоятельства всегда были сильнее меня. Они определяли мою жизнь, а вовсе не я.
– И все же? Неужели не было в твоей жизни ничего такого, чего бы ты ни хотела вновь делать? Вот я, например, если бы знала… Впрочем… Нет. Этого бы я не стала менять.
Анна-Мария всхлипнула. Закрыла лицо руками и отвернулась от освещенного луной парка. Спина ее теперь касалась стены, на фигуре, казавшейся призрачной, плясали отсветы пламени.
– Может показаться, что мы с тобой такие разные, Лайза. Но все это ложь. Может, потому мы и вместе с тобой до сих пор, что подобны двум отражениям одного жалкого существа. Ведь жизнь моя не многим отличается от твоей. И я имею над ней не больше власти, чем ты. Я ни разу еще не сделала того, чего бы мне действительно хотелось. «Так надо» – говорю я себе. И делаю. «Так правильно». И вновь делаю. Но когда же, Лайза, когда же воскликну я «Желаю!»? И ничто не помешает мне исполнить моего желания? И когда не будет мое желание связано с долгом моим?