Горничная кивнула. Поскольку Джон не позволил ей подслушать разговор баронессы с кардиналом, а любопытство (женское и деловое) не отпускало Лайзу, она твердо решила выяснить у дворецкого подробности.
Джона девушка обнаружила в столовой. Рассеянный взгляд его скользил по кружевной скатерти, по начищенным до блеска серебряным приборам, по блюдам, изящно украшенным фигурками из овощей и фруктов, по стеклянным графинам, в свете свечей переливавшихся радужным блеском. Мысли же дворецкого были далеко от дома его хозяина. И даже когда он раздавал указания хлопотавшим вокруг стола лакеям и служанкам, дворецкий не переставал думать о своем.
– Господин? – попыталась обратить на себя внимание Лайза. Удалось ей сделать это только с третьего или четвертого раза.
– Что случилось?
– Ничего, кажется, – пожала горничная плечами. – Разве только баронесса минут десять назад беседовала с его высокопреосвященством. За неплотно закрытыми дверями.
Намек не ускользнул от Джона. Отослав прочих слуг, он велел Лайзе закончить оформление стола, а сам шепотом передал девушке суть разговора.
– Про хозяина, а не слугу – это госпожа верно подметила, – рассмеялась горничная.
– Барон уполномочил меня на это! – возмутился Джон.
Однако у горничной нашлось, что ему возразить:
– Вы слишком рьяно взялись за исполнение этого приказа. Вы не даете Анне-Марии ни единого вздоха сделать свободно. Неудивительно, что она считает вас повинным в ее затянувшемся одиночестве.
– Но вы же знаете, Лайза, что может случиться, если оставить баронессу без присмотра!
– Ничего хорошего. Равно как и в том случае, если вы продолжите держать госпожу в этом доме на правах птицы в золотой клетке. Дайте ей чуть больше возможностей проявить себя по хозяйству, и вы увидите, как она перестанет страдать от долгой разлуки с бароном. Выполняя часть ваших (а, значит, его обязанностей), Анна-Мария почувствует себя замужней дамой в большей степени, чем это было после свадьбы, во время ее сосуществования с бароном Греем под одной крышей.
– Вот только добра из этого не выйдет, Лайза. Самостоятельность Анны-Марии стоила его благородию много нервов. Вы не можете не понимать – чуть приоткроешь золотую клетку, и птичка уже норовит показать характер, побольнее клюнуть руку кормящего.
Лайза вновь рассмеялась. Если бы Джон узнал о маскараде, в котором горничная согласилась принять участие вместо юной госпожи, он бы не смог ограничиться столь поэтичным отзывом о поведении Анны-Марии. К счастью, Джон ни о чем не догадывался, поэтому расценил смех как осуждение собственного поведения. Нахмурившись, прикрикнул на горничную, чтобы не забывала своего места.