— Пап, ты ее любил?
— Наверное, нет.
— Значит, есть другая женщина, так?
Александр Иванович молчал.
— Она замужем?
— Почему ты так решила?
— Ну раз она не с тобой, значит, замужем.
— Знаешь что, давай есть.
— Пап.
— Что?
— Обещай мне одну вещь.
Юля пристально смотрела на отца, и от этого взгляда у него мурашки бежали по спине.
— Если у тебя появится женщина, не ври мне, ладно? Терпеть не могу, когда врут. Ты лучше женись, только не ври.
— Ну уж нет, — улыбнулся Александр Иванович, и столько всего было в этой улыбке: и боль, и страх, и любовь. — Разве нам плохо вдвоем? А тут появится в доме чужая женщина…
— Пускай появится. Я не против.
— Странно.
— Что?
— Ты стала взрослой, а я не заметил: Давай есть — котлеты остынут.
И Александр Иванович отломил вилкой кусок «Богатырской» котлеты. Он ел и думал о той женщине, о том, что ей уже сорок и мужа она не бросит. Поздно им пускаться в любовные приключения.
А еще Александр Иванович думал о Юле. Надо же, как время летит. Она уже большая — скоро замуж выдавать…
— Пап?
— А?
— А она красивая?
— Ешь.
И Юля молча принялась за котлету.
Однажды в жизни дочери появится другой человек, и тогда Александр Иванович будет ей не нужен. Так уж устроен мир, что делать. Только бы она была счастлива. А ему поздно свою жизнь менять. Это ничего. Так лучше.
— Пап.
— Ешь.
— Вот уже скоро неделя, как украли велосипед, — вслух сказала Марина, как если бы она была в комнате не одна, — а я так ничего и не сделала.
С этими словами она достала из ящика стола деньги, которые ей оставил дедушка, и, положив их в карман, вышла на улицу.
Пахло сиренью. и мокрой землей. Натыкаясь на прохожих, Марина разглядывала тяжелые, влажные облака: одно из них было похоже на замок с высокими зубчатыми башнями; другое напоминало упавшее дерево, и на ветру его ветви раскачивались. Но облака быстро меняли свои очертания, и от этого небо казалось живым. То там, то тут появлялось яркое солнечное пятно, наскоро небо снова затягивалось облаками.
Повернув варку, Марина пересекла двор и в нерешительности остановилась.
— Извините, — сказала она, обращаясь к полной женщине, которая только что вышла из подъезда, — вы не знаете, в какой квартире живут Ежовы?
— В сорок первой? Честное слово, забыла. Да, наверное, сорок первая. Третий этаж.
— Спасибо.
Это была добрая женщина с детским лицом и задумчивыми карими глазами.
— Ну вот, — вспомнила она, — зонтик забыла. Ей пришлось вернуться, и Марина вошла в подъезд вместе с ней — не хотелось говорить по домофону: пока объяснишь, что да как.
Марина поднялась на третий этаж и остановилась. Она с тоской глядела на хлипкую деревянную дверь, выкрашенную в унылый коричневый цвет: неудобно все-таки к человеку… вот так, без приглашения. Наконец она позвонила.