— Ева, — раздался знакомый голос, и я повернулась на него, — иди к нам.
Из дальнего угла, привлекая мое внимание, а заодно и внимание всей столовой, махал рукой Хош. Я тут же поспешила туда, осторожно пробираясь между столами.
— Привет, — поставила поднос и поинтересовалась у брата с сестрой, — как занятия?
Парень посмурнел, а Латта криво улыбнулась и, показав на брата, закатила глаза:
— У меня все нормально, а вот некоторые ноют весь обед.
— Я не ною, а просто негодую, — ответил зеленоволосый, — что я родителям скажу?
— Ни чего. Я им уже все сказала, — девушка ехидно улыбнулась и повернулась ко мне, — а тебя со второго занятия не выгнали?
— Что? — воскликнул Хош, — как ты могла?
— Они со мной связались на перерыве, вот заодно и рассказала. Да не вопи ты! Они были рады, вечером с тобой поговорят.
Парень насупился и уткнулся в свою тарелку.
— Так что там с физ. подготовкой? — повторила вопрос Латта.
— Не выгнали, но если бы не Ден, то еще одного наказания мне точно было бы не миновать.
— О! Что за Ден?
— Ден? Ева, я уже ревную.
К нашему столику так же, как и утром, вместе со стульями и подносами подошла троица во главе с Владом. А я вдруг злая стала. Мне за Латту обидно было, и вообще женская солидарность и все такое. И так как мои соседи по столику молчали, роль вышибалы незваных гостей от нашего столика взяла на себя я:
— Мы вас не звали, — скрестила руки на груди и посмотрела прямо в наглые красные глазенки, — идите куда-нибудь в другое место.
— Что? — недобро прищурился брюнет, а в столовой вдруг стало тихо.
Латта бросила в мою сторону предостерегающий взгляд, Генни удивленно вскинул брови и покосился на, переставшего улыбаться, предводителя сей веселой мачокомпашки, а синеволосый Дениэрал посмотрел на меня внимательно, оценивающе и слегка, лишь уголками губ, улыбнулся. Кажется, даже народ вокруг замер и прислушивается к разговору.
— Девочка не хами, — раздувая ноздри, проговорил явно злой Влад, — ты хоть знаешь, кто с тобой разговаривает?
Какая банальная фраза!
— Знаю, — я сделала глоток вкусного, ароматного чая, — с самовлюбленным, испорченным, невоспитанным, эгоистичным засранцем.
Грубить практически незнакомому парню было конечно опрометчиво, но это я поняла, только когда глаза Влада начали разгораться самым настоящим огнем, а на руках вместо ногтей выступили черные, длинные и без сомнения острые когти.
Не знаю, чем бы все закончилось, скорее всего ни чем хорошим. Для меня. Но на плечо упершегося ладонями на стол брюнета уверенно легла рука Дениэрала и усадила на стул.
— Влад нет, — спокойно, но непреклонно произнес синеволосый, — успокойся.