Предположение Гамуррини, отождествляющее открытую им паломницу с Сильвией, имеет за собою большую долю вероятности, хотя, само собою разумеется, полной очевидности достигнуть не может. Достаточно в столь темном вопросе и того, что против этого предположения нельзя выставить серьезных возражений.
Текст Паломничества дошел до нас, как было замечено выше, в далеко не полном виде. Тому же Гамуррини посчастливилось открыть источник, из которого он может быть до некоторой степени восполнен. Источник этот представляет сочинение Монтекассинского монаха Петра Диакона — de locis sanctis. Он был современником Монтекассинского аббата Гвибальда, возведенного в это звание в 1037 г. Лотарем, для того, чтобы уладить монастырские раздоры, и посвятил ему свое сочинение. Петр был человек, по тому времени, ученый и оставил много трудов, как в прозе, так и в стихах, исключительно религиозного содержания; будучи библиотекарем Монте-Кассино, он собирал и приводил в порядок рукописи и документы, и сохранил много материалов для истории монастыря. Свой труд de locis sanctis Петр составил, главным образом, на основании двух источников: сочинения Беды Достопочтенного: de locis sanctis, и открытого Гамуррини Паломничества, причем пользовался ими довольно простодушно: сокращая, переставляя, а чаще всего выписывая дословно то, что в них находил. В виду важности сочинения Петра для дополнения рассказа паломницы, мы решились присоединить его текст и русский перевод, сохраняя в том и другом указания на источники Петра, сделанные [IX] Гамуррини, хотя в некоторых случаях указания эти возбуждают сомнение в своей верности, особенно по отношению к заимствованиям из Паломничества.— К сожалению, и текст Петра дошел до нас не вполне: он прерывается на описании Синая, на том самом месте, где начинается текст Паломничества.
Специалисты оценят всю важность новооткрытого памятника для Палестиноведения и для литургики. Здесь же считаем необходимым указать в немногих словах на его значение в изучении исторических судеб латинской речи, что представляется тем более необходимым, что оно послужит обоснованием приложенных к изданию текста приемов. Язык, которым написано Паломничество, представляет драгоценный образчик той речи, которая образует середину между книжной латынью и начинающими образоваться из разговорной латинской речи новыми, романскими языками: с одной стороны, он содержит в себе много данных языка литературного, но, рядом с ними, встречается масса фактов, относящихся к периоду перехода латинского языка в романскиe, фактов, весьма знаменательных и любопытных. Начинаясь с фонетики, развиваясь в этимологии и синтаксисе, эти факты переходного времени представляют особенное богатство в словообразовании и словоупотреблении и заслуживают тщательного изучения, как со стороны латиниста, так и романиста.