Она кусает круассан, а потом вытирает крошки с пальцев:
— Я не говорила о наших разговорах с Себастьяном, потому что была так погружена в собственные страдания. Но основываясь на реакции Себа на то письмо, что ты написала, я знала, что он хотел бы знать, в безопасности ли ты.
Поднимая кофейную чашку, я нахмуриваю лоб.
— Какое письмо?
— То, что ты оставила с часами много лет назад. — Потягивая кофе, она кивает. — Как только я сказала ему, что написано в остальной части письма, я могу сказать, что ты что-то да значишь для него.
Тот факт, что Мина думает, что я что-то значу для Себастьяна, заставляет мой желудок трепетать, даже если это ее собственное восприятие. Моргая в замешательстве, я говорю:
— Я не понимаю. Почему ты сказала ему то, что было в моем письме?
Мина несколько раз переворачивает вилку на скатерти, явно нервничая.
— Я собираюсь сказать тебе кое-что, правда Себастьян убьёт меня за разоблачение, но я думаю, что это важно.
— Конечно, — говорю я быстро, отчаянно нуждаясь в более глубоком понимании этого загадочного мужчины.
— Когда Себастьян получил травму во время взрыва, его цвет глаз был не единственным, что изменилось. Он дальтоник, Талия. Единственные цвета, которые он сейчас видит, это черно-белый и более яркий конец красного спектра, — ее взгляд скользит по моим волосам, и губы причудливо кривятся. — Должно быть, ему нравится смотреть на тебя. В любом случае, часть письма была написана…
— Зелёным, — говорю я тихим голосом, вспоминая, что добавила эту часть другой ручкой, как только у чёрной закончились чернила. Она кивает.
— Что сделало его невидимым для него.
Это означает, что он не знал, что часы значат для меня, когда прокомментировал, что дать мне их было глупой ошибкой.
— Почему он не рассказал мне о своём зрении?
Мина фыркает.
— Гордость моего брата так же сильна, как и его честь. Он ничего не сказал, потому что не хотел, чтобы ты считала его слабым. Чтобы все вокруг считали его таким. Я единственная в нашей семье, кто знает правду о том, почему он ушёл из флота, и он сказал мне только из-за твоего письма.
Это то, что Себастьян имел в виду, когда говорил «быть цельным»? Потому что он потерял гораздо больше, чем цветовое зрение? Потеря его военной карьеры должна была быть разрушительной. Она права. Это то, что он никогда не раскроет. Не добровольно.
— Зачем ты мне это говоришь?
Она наклоняет голову и держит мой взгляд:
— Потому что я думаю, что ты тоже заботишься о нем, поэтому должна знать демонов, с которыми он имеет дело каждый день. Можешь ли ты представить себе как тяжело не просто начать все сначала, но и в то же время быть лишённым всех цветов твоей жизни? Вот ты принимаешь красоту вокруг себя как должное, а на следующий день она просто исчезает? С тех пор, как Себастьян вернулся, он все больше уходит в себя. Последние несколько месяцев, когда он не помогал мне, он сосредоточился исключительно на работе. Если кто и может заставить его вернуться к жизни, так это ты.