Горст, видя, что разговор не ладится, ударил деда по ребрам. Он учил своих парней, что прежде, чем получить ценную информацию, нужно слегка расположить к себе собеседника. Именно этим он сейчас и занимался.
Схватив Вита за волосы, секутор поднял выродка на ноги, несколько раз полоснул того ножом. Неглубоко и не смертельно. Ровно так, как того требовала ситуация. Опираясь на богатый опыт, выжлятник знал – жертва должна видеть результаты действий экзекутора, иначе допрос теряет в эффективности.
– Гляди, – он схватил Вита за впалые щеки и заставил того смотреть на свисающие лоскуты кожи.
Вит взвыл. «Так визжат свиньи», – подумал Горст и задал первый вопрос:
– Та мерзость в Подлеске – твоих рук дело?
– Сестры за меня отомстят, – прошептал дед и, видя, как волчатник заносит нож, задыхаясь, пролепетал. – Моих. Я проводил ритуал. Я добывал Материнский Сок. Я ладил благое дело.
– Куда ты дел людей?
– Несколько человек бежали, остальные прячутся близ грота. Староста, паскуда, в самом гроте, но он будет агнцем, и поутру его поведут на заклание.
– Что?
– В Ивах будет праздник. Люди примут Царицу… – Вит замялся. Прежде он регулярно сотрудничал с выжлятниками, без зазрений совести всучивал им беглых крестьян, но теперь… Теперь он предавал божество равное, а может и превосходящее по силе Отца Переправы. – Прости меня, Царица. Я искуплю свою вину, – пролепетал Вит, и Горст, услышав эти слова, смачно выругался.
– Что ты сказал насчет Ив?
– В Ивах будет праздник. Твой сопляк там тоже должен быть, Царица хочет его, как хотела твоего дурака.
«Вот разогнался-то», – подумал Горст и ударил выродка в живот. Нож вошел легко и так же легко провернулся в кишках фанатика. По безумному взгляду Горст понял, Вит никогда не был близок к ремеслу ножа и дубины. В белесых зенках деда все еще читалась слабая надежда на спасение.
– Объясни мне вот что. Эй, не смей падать. Стой на ногах! – прорычал Горст. – Ты еще не все мне рассказал.
Горст не вынимал оружие из живота нелюдя. Крови было достаточно, но сделай он это – ее бы стало вдвое больше, а в мире на одного старого выродка сталось бы меньше.
– Позволь мне умереть в колодце, – прошептал Вит, – позволь, мне, – по щекам старика потекли слезы, – умоляю, спаси мою душу. Я же зла никому не сделал.
– Нет, – отрезал волчатник, – прежде у меня были мысли, но теперь я точно не скину тебя в эту гниль. Расскажи-ка, как вы это делаете? Как заставляете людей поступать против их воли?
Секутор разжал ладонь, и Вит рухнул навзничь.
– Никто не поступает против собственной воли, – прошептал старик, – всякий хочет материнской любви, а у Царицы оной в достатке.