— Посмотрите, как печальны опавшие лепестки жасмина! Этот цветок не принесет плодов, его красота расточается безвозвратно.
С дальних гор налетев,
ненасытный бесчинствует ветер,
осыпает цветы —
мне и вчуже горько подумать
о судьбе лепестков опавших…
И вправду снежная россыпь на яркой траве выглядела удивительно беззащитно. Акомати невольно вспомнилось стихотворение, которое так любил принц-синно:
Расцветают цветы,
чтобы вскоре поблекнуть, увянуть, —
над свисающим мхом
лепестки от розы прохладной
по ночам меняют окраску…
— Какое тонкое понимание! Вы читали «Старые и новые песни»? Интересуетесь японской поэзией? — спросил парень. Голос его звенел, словно весенний ручей в бамбуковой роще, голубые глаза смотрели ясно и прямо. Изумительная добыча!
Лукаво улыбнувшись, Акомати заверила незнакомца, что трижды со всех сторон изучила поэзию страны Ямато и с удовольствием составит уважаемому компанию в постижении тайного смысла строк «Все равно без тебя я в спальню одна не отправлюсь». Парень возразил, что для спальни солнце еще высоко, а вот для созерцания красот природы времени более чем достаточно. И предложил полюбоваться изящной горкой камней, покрытых зеленым мхом. Заинтригованная Акомати следом за спутником преодолела заросли шиповника, бурелом и болотину дабы убедиться — пятнадцать валунов, прихотливой рукой природы разбросанных по поляне, расположены таким образом, что с любой точки обзора видно лишь четырнадцать из них. До чего же изысканно! Расположившись на поношенной куртке спутника кицунэ предалась спокойному любованию, согласный щебет птиц и легкий шорох юной листвы гармонично подчеркивали картину. Парень скромно молчал, лишь однажды сказал со вздохом:
Людям на берегу
покажется, что неподвижны
воды Ёдо-реки —
но стремительное теченье
омывает глубины сердца…
Когда солнце спряталось за верхушки деревьев, новый друг проводил Акомати до ворот зоопарка, на прощанье представился Гришей и распрощался без сожалений. Не сработали ни мускусные духи, ни нежная сладость речи, ни многозначительные томные взоры. Онемевшая от подобного безразличия кицунэ обратилась прямо у кассы, и сторож Палыч отнес ее в клетку, унизительно придерживая за шиворот.
Отвергнутая Акомати так расстроилась, что на пару дней утратила аппетит. Она твердо решила, что забудет о прогулках в парке лет на сто — и утром следующего полнолуния уже устроилась на скамеечке центральной аллеи, отвергая притязания проходящих нахалов. В тот день Гриша ей не встретился. Но через месяц он выбрался на прогулку и разделил с кицунэ тонкую прелесть кленовых листьев — как возвышенно проступает густая небесная синева сквозь резной узор кроны, как волнительно пахнет увядающая трава, сколько грусти в еле слышных голосах лебедей, покидающих родные края… О, благородное сердце!