— Ой, спасибо вам преогромное! — обрадовано пискнула Света и выбежала в коридор…
Марья Степановна подождала, пока стихнет частый стук девичьих каблучков, потом вздохнула, подошла к стулу, где сидела гостья, и аккуратно сняла с его спинки тонкий светлый волос…
Через два дня Марья Степановна нашла Свету в цехе. Девушка, убрав длинные волосы под берет, стояла у токарного станка и микрометром вымеряла что-то на выточенной детали. Рядом с ней переминались с ноги на ногу разухабистые подопечные — Федька Комолов и Захар Кочергин.
— Ну чо ты меришь? Чо меришь? — ныл худой и долговязый как дрын Федька. — Нормально всё, я ж проверял.
— Запорол, — сурово отвечала Света. — Сам посмотри.
— Да я смотрю. Нормально всё. Чо ты придираешься? Сейчас Михалычу пожалуюсь!
— Да она измерять не умеет, — заступился за друга чернявый Захар. Он подергал себя за чуб, посмотрел в окно, зевнул. — Свет, да хватит тебе уже. Нормальная фаска, в допуски укладывается. Пошли лучше сейчас пиво с нами пить!
— С раками?! — грозно спросила Марья Степановна, выступая из-за штамповочного станка.
— Совсем не обязательно, — съехидничал Федька.
— Ну-ка, брысь, пэтэушники! — Марья Степановна помахала рукой, словно комаров разгоняла. Завидев прибывшего в цех бухгалтера, из своей каморки выбрался бригадир Михалыч, засеменил к компании. Парни переглянулись и отступили, решив, что в конце рабочего дня будет выгодней держаться от начальства подальше.
— Сегодня, — объявила Марья Степановна Свете. — Адрес я на бумажке написала. Ты только не мойся. И какую-нибудь личную вещь возьми. А фотографии ваши и всякую другую мелочь я уже отнесла.
— Фотографии? — удивилась Света. — Не мыться? Но я же после смены!
— Вот и хорошо, — кивнула Марья Степановна. — Сразу после смены и иди. Знаешь улицу-то?
Света развернула листок, прочла вслух:
— Ленина, дом шесть, квартира семьдесят пять.
Кивнула:
— Знаю. Там рядом магазин молочный. Я в нем кефир всегда покупаю.
— Вот и купи кефир, — сказала Марья Степановна. — Пригодится…
В квартире на Ленина дом шесть было сумрачно и тесно. Всюду висели ковры и тяжелые пыльные шторы; сразу за входной дверью громоздилась старая мебель, расставленная без всякой системы — будто только с единственной целью помешать вошедшим. Пахло нафталином и почему-то сеном — причем так сильно, что щекотало в носу. Света вспомнила драмкружок — за кулисами заводского дома культуры была примерно такая же обстановка, которую руководитель кружка называл «библейским бедламом».
— Библейский бедлам, — сказала хозяйка, кутаясь в непонятную хламиду: то ли в грязную, поеденную молью штору, то ли в безразмерный махровый халат.