Исследователи видели, что русское письмо не передает реально произносимых звуков, и, пытаясь осмыслить принцип этой «непередачи», прибегали к образным, описательным формулировкам. Например, подкомиссия 1904 г. «полагала необходимость строго придерживаться господствующего и в нынешнем правописании этимологического начала, в силу коего обозначение согласного звука ⟨…⟩ не отражает в письме тех изменений, которым этот звук подвергся в произношении» [Предварительное сообщение 1904]. Как видно из формулировки, под этимологией понимались не исторические, а синхронные, внутрисистемные отношения между звуками. Д. Н. Ушаков в своей книге «Русское правописание», первое издание которой вышло в 1911 г., рассматривает сравнительное достоинство различных принципов русского правописания: фонетического, традиционно-исторического и этимологического, который он называет «главным устоем», основой русского правописания. При этом он оговаривает, что имеет в виду «живую этимологию», разъясняя ее суть так: написания «поддерживаются произношением родственных слов» [Ушаков 1917: 74]. Он был убежден, что именно на основе этого принципа, который в начале века называли также морфологическим, должно достигаться единообразное правописание.
Бодуэн де Куртенэ формулирует основной принцип русской орфографии (называя его морфологическим), фактически опираясь на понятие сильной и слабой фонетической позиции: «в местах зависимого произношения применяются графемы, заимствованные от мест произношения независимого» [Бодуэн де Куртенэ 1912: 81]. Эта формулировка предвосхищает определение ведущего принципа русского письма как фонологического, или фонематического, Московской фонологической школой, сложившейся в 30‑е гг.
Проект 1904 г. строился на четких теоретических основаниях. «Фортунатов следовал своему принципу: нельзя языку (в том числе письменному) навязывать его прошлое: письмо должно отвечать своему синхронно данному статусу» [Панов 1995: 21]. Ф. Ф. Фортунатов и его единомышленники стремились сделать письмо более последовательным. Господствует мнение, что реформа начала века коснулась только алфавита: устранила лишние буквы. Однако графические изменения отразились на орфографии: резко уменьшилось число традиционных написаний, не основанных на живом языке (примеры см. в части I). К сожалению, проекту, разработанному в 1904 г. и отраженному в «Предварительном сообщении» подкомиссии, не суждено было, как мы видели, полностью реализоваться.
У истоков современной теории русского письма, как уже было сказано, стоит И. А. Бодуэн де Куртенэ. В своей книге «Об отношении русского письма к русскому языку» он первый выделил в учении о письме три раздела: алфавит, графику, орфографию, и это разделение прочно вошло в лингвистику, хотя до сих пор основания, положенные им в основу разграничения этих понятий, толкуют по-разному (подробнее о сдвиге в определении графики и орфографии и противоречиях, вытекающих из этого сдвига, см. [Кузьмина 2000]). Теория письма Бодуэна де Куртенэ служит научной базой для оценки действующих правил и дает ключ к усовершенствованию орфографии. Так, разрабатывая теорию алфавита, описывая отношения между графемами и фонемами, Бодуэн доказал, что к сочетаниям согласных