— А тут неплохо.
Он потрогал прочные бамбуковые подпорки, оценил декоративные элементы, создающие видимость большого круглого окна, хотя всё это помещение скорее напоминало веранду, чем комнату и окно здесь в принципе не требовалось. К комнате, отгороженной от буйной зелени перилами, а не стенами, вели две лестницы: одна, бамбуковая уходила круто вверх, вторая каменная с широкими пологими ступенями вела вниз. Туда убежали любопытные дети.
— Ты ещё вид с балкона не оценил! — Че слегка перегнулся через перила, осматривая окрестности.
Макс последовал его примеру. Сколько видел глаз, среди пальм и облаков до самого горизонта простирался целый город, выстроенный из бамбука. Лёгкий, воздушный, изящный, он смотрелся как дорогой эко-отель и совсем не походил на те убогие домики, что встретили они внизу у реки.
— Леди Мун зовёт вас к себе — опустив глаза в пол, пролепетала худенькая смуглая девочка лет семи.
— Ну, раз зовёт, не будем заставлять её ждать, кем бы она не была, — сказал Макс и пошёл за большим розовым цветком у неё в волосах.
Леди Мун оказалась той блондинкой, что плакала вчера, переживая за мальчишку. Жёсткие капризные черты королевы чётко читались в её лице, но смягчались округлыми скулами, ямочкой на подбородке и плавными линиями тёмных бровей.
— Мы остались без повара, — сообщила она Максу не особенно любезно. — Твоё место на кухне. Лиз, проводи его.
Девочка послушно посеменила вперёд и у парня, глядя на её худенькие плечики сжалось сердце: как там Лисёнок? Перемены в настроении блондиночки и властные нотки её голоса его совершенно не волновали.
Он всегда подозревал, что целительство и кулинария суть одного сокровенного знания, смысл которого в здоровье людей. Поэтому увидев среди кастрюль и сковородок давешнюю знахарку, он почти не удивился.
Давненько ему не приходилось самому чистить столько картошки и лука, но он не роптал. Мыл котлы, таскал дрова, поддерживал огонь. К слову сказать, кухарка из бабки оказалась такая же неважная, как и знахарка. Правда, картошку она резала профессионально, превращая её в тонкие брусочки прямо в ладони. Макс всё боялся, что, проворно рассекая плотные корнеплоды она себе отрежет парочку пальцев, но её загрубевшие руки, видимо, привыкли и не к такому.
Лук она не зажарила, пенку с бульона не сняла, но, когда собралась закинуть в бурлящее варево немытые грибы, Макс не выдержал.
— Леди Нуби, я конечно, сильно извиняюсь, но можно я сам? — придержал он миску в её руках.
— Леди у нас там, на верхах сидят, а меня можно просто аби называть. Бабушка, значит, — но вежливое обращение ей польстило, хотя слово «леди» она произнесла с явной заменой «е» на «я».