Ну а утром я как есть – без косметики, со встрепанными волосами, босоногая – заявилась на кухню, где Ирина и Игнат безмятежно завтракали.
– Доброе утро! – Сестрица оборотня помахала мне ножом. – Тебе тост с соком или гречневую кашу?
– По утрам она ест младенцев, – предположил Фирсанов.
– Нет, спасибо, в принципе не завтракаю.
Я села за свободный стул, подальше от Игната, который с интересом ковырялся в яичнице, и налила себе чаю.
– Что будешь делать с письмом? – Ирина обернулась ко мне, не переставая помешивать кашу в кастрюле.
– Она никуда не пойдет, – влез Игнат.
– Видимо, всё уже решили за меня. Остается отдаться на волю моему хозяину.
Фирсанов показательно возвел глаза к потолку, но в перепалку вступать не стал.
– Я согласна с Игнатом, – Ирина кивнула, – потому что те люди могут быть опасны.
– Мне теперь до скончания веков сидеть дома? – вопрос относился скорее к Фирсанову, чем к его сестре, но ответила она:
– Нет, конечно. Дай нам с Алексом подтвердить кое-какие загадки, и можешь быть свободна на все четыре…
Зазвонил её телефон, и Ирина, извинившись, вышла из кухни. Мы остались вдвоем с Фирсановым, завели какой-то непринужденный разговор. Кажется, я уверяла, что не нуждаюсь в сиделке, а Игнат повторял, что в моих интересах переждать здесь. Совершенно не помню, в какой момент промелькнула молния, и мы столкнулись. Не помню сказанных слов. Видимо, в дело пошли оскорбления. Случилось то, что неминуемо должно было произойти. Мы разругались. Не тихо-мирно разошлись по углам, не сбежали от ответственности, а накричали друг на друга. Наговорили столько обидных вещей, что хватило бы на сотню расставаний. Мы сделали всё, чтобы окончательно порвать друг с другом. А потом Фирсанов ушел.
Я наскоро собралась и выскочила на улицу, только теперь поняв, что у меня нет с собой ни копейки, а кредитная карточка осталась в сумочке.
Черт!
Я достала старенький телефон, который носила на замену разбитому, и простонала:
– Дэн, забери меня…
Непрошеные слезы катились по щекам, когда я ждала брата, и когда он приехал на такси, и когда успокаивал меня на заднем сидении, а я рыдала ему в рубашку. Такси остановилось возле подъезда, и Денис открыл дверь своим ключом.
– Иди на работу, дальше я сама, – всхлипнула я.
– Для начала напою тебя успокоительным и запру на несколько замков, чтобы наверняка не пустить к Фирсанову.
Лифт тащился невыносимо медленно, и в его зеркале отражалась моя потрепанная физиономия. Мне было тошно от одной мысли о том, что придется вновь оказаться в плену стен. Хотелось бескрайней свободы, свежего воздуха, чистого воздуха над головой.