— Я просто хочу спуститься, — сказала я ему, продолжая пялиться на его руки.
Декс сжал мои бедра.
— Ты спустишься после того, как расскажешь мне, почему ты все еще не хочешь смотреть мне в лицо.
— Пожалуйста, — продолжала настаивать я.
— Нет.
— Я хочу спуститься.
— Нет, — он снова меня сжал.
— Дай мне спуститься.
— Нет.
Вот блядь. Раздраженная как ад, я подняла свою голову к нему.
— В одну минуту, ты ведешь себя как хренов придурок, — я что, бросила только что х-бомбу опять? Ну да, да, я это сделала. — В следующую минуту, ты относишь меня в мою комнату, делишься своей заначкой хлеба со мной. Это не имеет смысла, — я сказала честно. — Я не хочу на тебя смотреть, потому что ты ранишь мои чувства. Понятно? Я не знаю, что и думать.
А он просто моргнул.
— И все?
Моя голова откинулась назад так, что я смотрела на потолок. Этот парень реален?
— Ритц, да ладно. Это поэтому ты не хочешь на меня смотреть? Потому что я разговариваю своей задницей?
Вопрос прозвучал так обыденно, будто он спрашивал у меня, чем я хочу заправить салат: сметаной или итальянским соусом. Так раздражает.
— Этого не достаточно? — я, возможно, немного простонала свои слова.
Этот мудак начал хихикать.
— Не злись так, — подушечки его пальцев прочертили линию от моего бедра вниз к колену в такой интимной, деликатной манере, что это казалось странным поступком от мужчины, которого я встретила неделю назад.
— Я ведь говорил тебе, это была ошибка. Сколько еще раз мне придется сказать, что мне жаль?
Я посмотрела прямо на него, в ответ он смотрел на меня круглыми любопытными глазами.
— Я знаю. Но ты назвал меня идиоткой только за то, что я попросила тебя помочь мне во второй день. Кто так делает? — По правде сказать, я возможно и была идиоткой. Потому что умные люди закрывают свой рот, принимая извинения, но это ведь я, и мой рот все еще открывался. — Последний раз меня называли долбаной-кем-то-там три года назад, когда я купила телевизор на распродаже в Черную Пятницу в Волмарте для своего младшего брата. Но знаешь что? Тогда мне было пофиг. — «Но» подразумевало, что заботит сейчас.
Густые ресницы Декса, затрепетав, закрылись, когда он выпустил воздух из легких со свистом. Он выглядел огорченным. Декс не тот тип людей, который будет перед кем-то извиняться. То, что он произносил, казалось грубым и чуждым для него, было похоже, как будто квадрат пытаются втиснуть в круг.
— Детка, извини, — эти прекрасные синие глаза открылись, фокусируясь на мне. — Я просто… сморозил фигню.
— Ты просто сморозил фигню? — повторила я.
О Боже.
Я сощурилась, глядя на него. Его длинные темные ресницы, глубоко посаженные глаза, великолепные квадратные скулы, этот нереально идеальный нос – Декс-Придурок был невероятно привлекательным. И я заставляла его чувствовать себя дерьмом, не даруя ему прощения, когда в действительности, он казался абсолютно раскаявшимся. Что, казалось, было впервые для него, как он выразился.