— Да, — это было утверждение, факт. — Ты — член МК, ты должна отрастить шкуру потолще, чтобы выжить здесь, слышишь меня?
Боже, даруй мне силу.
— Мой отец был Вдоводелом. Сонни — Вдоводел. Я — нет, — спокойно пояснила я ему. — Я не могу отрастить толстую шкуру за ночь.
Пришла его очередь щуриться.
— Да, ты можешь, — он моргнул опять. — Кого, на хрен, волнует, что я говорю? Скажи мне, если у тебя проблема. Не беги к Сонни, рассказывая ему, что я считаю тебя дерьмом, и пряча свое ебаное лицо, потому что тебе больно от того, что я бываю мудаком. СКАЖИ МНЕ. Возможно, у тебя и нет толстой кожи, но у меня есть. Я выдержу.
Как будто все настолько просто.
Я вздохнула и закрыла глаза, жалея себя за то, что сохранила работу, которую в действительности не хотела и все из-за обстоятельств. Обстоятельств, которые вечно крутятся вокруг денег. Блядь.
Я вздохнула опять.
Разве не проще ему быть просто милым по доброте душевной, чем заставлять вести себя так?
Я почти рассмеялась. Как будто Декс мог быть напуган чем-то. Я знала его всего несколько дней и уже поняла, что он был непоколебимым.
— Не испытывай все эти эмоциональные штучки на моей заднице, — он толкнул мое колено своим бедром. — Скажи мне, если у тебя проблемы.
Я не могла. Просто не могла.
Риск потерять эту долбанную работу, которая мне не очень-то и нравилась, был очень велик. Если он разозлился из-за того, что я попросила его о помощи, насколько он выйдет из себя, если я скажу ему, чтобы он перестал быть мудаком? Несмотря на то, что мой брат говорил мне то же самое, что и Декс… я не была уверена, что у меня получится.
— Детка, для меня не будет проблемой сказать кому-то, что они меня раздражают, — начал он.
Серьезно.
— Скажи это, — он толкнул мое колено своим бедром еще раз.
— Сказать что? — спросила я медленно.
— Скажи, о чем ты думаешь, — объяснил Декс.
Я потрясла головой.
Его брови соединились вместе в раздраженном терпении.
— Назови меня мудаком. Придурком. Куском дерьма. Чем угодно. Просто выпусти это, Ритц.
Выражение моего лица, наверное, было наполовину напуганным, наполовину нервным, потому что он сказал одно имя, которым я его называла про себя.
— Нет.
— Почему нет?
— Потому, что это грубо.
Настал черед Декса моргнуть медленно.
— Разве есть разница между произношением этого вслух и в своей голове?
Черт. Он был прав.
Но до того как мы зашли дальше, кто-то из прихожей прокричал имя Декса достаточно громко, чтобы мы смогли его услышать сквозь играющую музыку. С низким ворчанием он переместился так, что его бедро в полную длину прижалось к моим колену и голени.