- У меня есть тело, но не такое, как ты думаешь. И хватит об этом.
Ну вот, пришёл, пообещал отвечать на вопросы, а сам говорит, «хватит об этом». Капризный какой-то буддист… Ну да ладно, действительно, чего это я… Так, он говорил, что наблюдал за мною, с чего бы это?
- А почему ты наблюдал за мной, в чём причина?
- Ты мне интересен. Можешь быть полезен.
- Но в чём?
- Узнаешь позже.
Ну вот, опять загадки. Там - хватит, здесь - узнаешь позже…
- А как я смогу узнать, чем могу быть полезен?
Блюдце двигалось, не останавливаясь и очень быстро, почти догоняя скорость человеческой речи.
- Если ты станешь достойным, я сделаю так, что ты сможешь приехать ко мне в гости.
- Куда?
- В Тибет. В сентябре этого года. 9 сентября ты купишь билет из Москвы, 13 сентября – из Катманду. Тебе следует приехать в Шигацзе.
Я опешил. Какой Тибет? Какой Катманду? Это же жутко дорого, а у меня не всегда хватает на хлеб… Буддист тут же нашёлся:
- К сроку средства будут, не забудь - ты приглашён.
Я сидел с таким ошарашенным видом, что Елена Ивановна, сочувственно покачав головой, принесла мне стакан воды. Больше в тот вечер Буддист с нами не говорил – не захотел.
- Елена Ивановна, что вы об этом думаете?
Она посмотрела на меня своими чёрными украинскими глазами и просто сказала:
- Увидишь. Если он сказал, значит, так и будет.
- Но что вы думаете о нём, кто он такой, этот буддист?
- Наверное, один из тех немногих достигших чего-то такого, что наше воображение не может себе и представить…
В тот вечер я долго не мог заснуть, вся магия вечера рассеялась, как дым в сильный ветер, и я никак не мог успокоиться: всё думал об этом буддисте, о возможности поездки, о средствах на неё…
Постепенно воспоминания стёрлись, весь тот вечер стал казаться мне нереальным, как мир за стеклом, где и я – не я, и буддист – чистый вымысел... Да и даты отлёта, хотя и впечатались в мозг, казались ещё далёкими и нереальными, как во сне. Но это был не сон.
Шигацзе, 1741
На следующее утро я пришёл к заветной двери, после недолгого ожидания появился старик Лама.
Он опять повёл меня не в комнату с Зеркалом Правды, а к Ниг-лунг Римпоче.
Сердце моё тут же наполнилось радостью от предстоящей встречи.
Благословенный стал для меня чем-то очень важным в жизни, он занял в ней то место, которое люди оставляют для самого святого и чистого, для самого возвышенного – для того, чему поклоняются и о чем проливают священные слёзы; чему молятся и к чему обращаются в минуты глубочайшего счастья и несчастья, доверяя самые главные тайны; кого просят о прощении за проступки, в глубине сердца будучи глубоко убеждёнными, что если попросить искренне и честно, то прощение непременно будет даровано, – так я стал относиться к Римпоче, и каждое ожидание встречи заставляло моё сердце бешено колотиться от счастья и волнения.