происходило довольно интенсивное отторжение от официальной картины войны, поскольку основной пафос времени – это стремление узнать, наконец-то, скрывавшуюся все предшедствующие десятилетия, правду о преступлениях сталинского режима. В этот период были опубликованы секретные протоколы к советско-германскому пакту о ненападении, свидетельства о расстреле пленных польских офицеров в Катыни, приказы органов государственной безопасности, проводивших репрессии, расстрельные списки на десятки тысяч человек, подписанные самим Сталиным, и многое другое. Также стало возможным сказать о Великой Отечественной войне то, что до сих пор не пропускала цензура – об огромных потерях не только на фронте, но и в тылу, об ответственности за это сталинского руководства, о репрессиях во время войны в армии, о штрафных ротах и батальонах, о заградотрядах и сталинском знаменитом приказе от 28 июля 1942 года №227.
С распадом СССР и возникновением на постсоветском пространстве новых независимых государств, а также начавшихся демократических преобразованиях в бывших странах социалистического лагеря, в центре дискуссий стало то, что до сих пор нельзя было высказать вслух: что советская армия смогла ценой огромных потерь избавить народы Восточной Европы от нацизма, но не принесла и не могла принести им свободу. В этих условиях совсем в ином свете представал и традиционный образ советского солдата-освободителя. В тот период, казалось, что это только начало широкого пересмотра советского прошлого, что это повлечёт за собой ещё более глубинные изменения в коллективной памяти и исторической политике.
Однако, к середине 90-х, всё более заметным явлением общественного сознания становится ностальгия по советской эпохе. Причины этой ностальгии были разными, но главным было сильнейшее недовольство распадом СССР, экономическими и социальными последствиями реформ, очень тяжело ударившими по населению. К тому же, начатая в 1995 году и затянувшаяся на многие годы, кровавая и бесмысленная чеченская война вызвала к жизни не только риторику и лексику сталинской эпохи, вдруг зазвучавшую в военных репортажах, но и тоску по методам Сталина, который смог быстро справиться в 1944 году с непокорными чеченцами, департировав весь народ. Да и власть, становясь всё более популистской, озабоченная поисками «собственного» пути, и, главное, национальной идеи, и таким образом консенсуса в раздираемом непримеримыми противоречиями обществе, всё активнее обращается к советским символам, главным из которых стал образ Победы.