Еще тлели угли забытого костра, шумела музыка в талсиде в одном из фургонов, сохли, не дождавшиеся съедения, бутерброды в приоткрытой сумке-холодильнике. Лагерь все еще помнил присутствие людей, но не мог сказать куда они ушли — будто бы они просто испарились, растворились в воздухе. А самым странным было то, что даже следов нигде не осталось, или их не было вовсе.
— Не нравится мне это, — пробормотал Артем, осматривая лагерь.
Они обошли лагерь в надежде найти хоть какую-то зацепку! Но попытка была тщетной. И стало очевидным, что от двадцати одного их осталось всего семеро плюс андроид. А учитывая то, что сама Марина не имела соответствующей подготовки для данной экспедиции, то и всего шесть.
— В фургонах пусто, — сообщил Илья нервно курящему Артему. — Никого в лагере нет. Даже насекомых.
— Проверьте еще раз. Соберите оружие и распределите между нашими фургонами. Просканируйте заодно на наличие возможных биологически или химически активных веществ, вредных для человека. Вряд ли, конечно, что-то обнаружится, но все-таки. Да, Марат, свяжись со спутником — пусть проверят по своим каналам. Здесь явно что-то гадкое произошло. Марина, оставайся у своего фургона и никуда не уходи.
И они разошлись. Кто-то выключил музыку и стало непривычно, неправильно тихо. Девушка оглянулась по сторонам и поежилась, будто ее вдруг обдало холодным воздухом, а потом она услышала тихую-тихую мелодию. Сил стоять и ждать, когда охотники наконец-то закончат осмотр, не было, потому она пошла на звук. Может быть это Призрак? Наконец-то пришел за ней?
Она шла, не разбирая дороги, кусты и ветви пытались задержать ее, но девушка не сдавалась. Музыка становилась все сильнее и сильнее, путь — труднее. Наконец, она увидела одиноко стоящую на земле музыкальную шкатулку. Марина взяла шкатулку в руки и закрыла. «Для тех, кто слушает и слышит» гласила надпись на крышке. И как по мановению волшебной палочки из детских книжек, все чувства обострились. Она увидела ее — огромную яму-ловушку, а в ней — четырнадцать трупов. Это было сплошь кровавое месиво, будто всех их сначала кромсали тупым ножом, а потом, все еще живых, побросали сюда умирать. Над трупами уже кружились огромные мухи, и распространялся сладковатый запах гниения. Они лежали здесь около двух дней, не меньше.
Перед глазами все поплыло, к горлу подступила тошнота. Истошно вопил где-то внутри инстинкт самосохранения: «Во что же ты ввязалась, дурочка?!» Еще чуть-чуть, и она сама свалится в эту яму, свернув себе шею.
— Марина! — услышала она знакомый голос. — Марина!