— Ты пугаешь меня, — скребет шепотом и опускает глаза, когда я переношу ладони на шелковые полы ее халатика и уверенно развожу их в стороны.
— Тебя ведь это заводит. Чтобы грубой силой, на излом…
— Нет. Я сказала, что больше не хочу так.
— И сказала, что отсосешь. Ты путаешь в словах, крошка, тебе лучше пока помолчать.
Я чувствую угрозу в его словах.
Впервые.
Настоящую и заползающую под кожу. Я вдруг задумываюсь, что впустила в свой дом незнакомого мужчину и вообще-то плохо понимаю, что можно от него ожидать. А еще я назвалась ему озабоченной дамочкой, которая предпочитает раскрашивать поздние вечера хриплыми стонами и тугими узлами.
Черт!
Я идиотка. Это точный диагноз, с которым никак не поспорить.
— Ты оставил кляп в машине, — поднимаю подбородок повыше и делаю над собой нечеловеческое усилие, чтобы звучать уверенно. — Так что я вряд ли буду молчать.
В его глубоких темных глазах загорается усмешка. Ему смешно, словно мы тут собрались, чтобы я его позабавила. Внутри поднимается волна раздражения, и его прикосновения больше не кажутся мне горячими и распаляющими грязное воображение, наоборот, мне тесно и душно от его близости и хочется отодвинуть этот мускулистый шкаф подальше. Можно даже в другой город.
— Не смей, — произношу ледяным тоном и прикидываю под каким углом нужно выбросить колено, чтобы угодить ему по яйцам.
Это точно охладит его пыл, а заодно выиграет мне время, чтобы придумать достойный план для отступления. Хотя отступать и не хочется… Какого черта, вообще? Вокруг моя квартира, а не его! И если я пригласила его на ночь, это не значит, что я давала обещание на утреннее горизонтальное продолжение.
Смотрю в его глаза и чуть успокаиваюсь. И я ведь замечаю, что он старательно избегает мои запястья, которые до сих пор дерьмово выглядят. Не знаю, какого альфа-самца он тут собрался изображать, но он не продумал образ до конца и прокалывается на обычных мелочах. Смотрит-то грозно, а сам высчитывает степень нажима стальных пальцев и явно меньше всего хочет добавлять мне синяков.
Джентльмен.
— Ай! — вскрикиваю так, будто получила хлесткий удар, и морщусь, изображая ужасную муку. — Ты с ума сошел?!
— Что…
И убирает руки. Как предсказуемо и благородно. Точно джентльмен.
— Больно, вот что! Раскачался и сам не замечаешь, как делаешь больно.
Андрей собирает морщины на высоком лбу и смотрит с подозрением. Все-таки к галантному воспитанию идиотизм не прилагается и он довольно быстро соображает, что я симулирую. Но сомнение остается и он не торопится хватать меня снова, а мне больше и не надо. Я слетаю со столешницы и шагаю к обеденному столу, ища безопасную дистанцию между нашими телами.