– Твою мать!
Народ остолбенел.
– Как давно у нее эти прыщи?
– Третий день, – услужливо сказала бабушка. – Но жар такой только сегодня. До этого бодренькая прыгала во дворе со всеми.
Я застонала. Пипец! Убиться можно! У девочки ветрянка! Что паршивого в этой болезни – три недели она должна быть на карантине, а получается, что все в районе теперь по-любому носители. И неизвестно, кто уже заболел, а кому предстоит. И кто вообще это начал?
– Уже бывали такие на неделе такие же больные?
Все задумались.
– У Митрохи, – вдруг подала старшая голос. – У него были такие еще три дня назад.
– И где он? – встрепенулась я.
– Не знаю. – Сегодня я его не видела.
– Вы сможете помочь? – нервно спросила старушка. – Вы знаете что это?
– Знаю, – кисло кивнула я головой. – Ветрянка. Очень заразная дрянь. Болеют ею дети, но не все. Бывает, что и взрослый, не переболевший, тоже может заболеть. И что самое паршивое – я не болела в детстве, – я потерла лоб. – Так, сейчас займусь Мией, потом пройдусь по остальным. К вам ко всем у меня будет просьба, а точнее приказ – всех, с кем контактировали Митроха и Мия, согнать сюда во двор. Ветрянка очень опасна.
– Можно умереть? – с дрожью в голосе спросила старшая.
– Можно, – кивнула я, понимая, что не от самой ветрянки, а если не лечить сопутствующую ей лихорадку.
– Мия умрет? – всхлипнула младшая сестра.
– Не позволю, – улыбнулась я. – Идите, у вас есть задание, – подмигнула я девчатам, и те унеслись. – Взрослые мне тоже нужны, – серьезно сказала я, и Бэзил тоже покинул дом.
Остались только бабушка и маленький сын, который с интересом смотрел на меня. Я размяла пальцы, закрыла глаза и погрузилась в ауру девочки. Бедный ребенок! Общая слабость, недоедание, болезнь, скука по маме – какого только негатива я не увидела там! Так и хотелось обнять по-женски и приласкать! Но я понимала, что категорически нельзя этого делать – иначе она может привязаться ко мне. Пробираясь сквозь эти дебри, я искала источник болезни. Нащупав, я начала воздействовать целительской силой. Узел за узлом, постепенно я выгоняла заразу из организма. Девочка стонала, слезки катились из ее глаз. Я тоже была напряжена. Поддерживая ее сердечко, я не давала крови быстро разгоняться. Постепенно болезнь отступала, здоровая энергия быстро заполняла пустующее пространство, что естественным образом отражалось на малышке – здоровый румянец на щеках, лобик разгладился, дыхание выровнялось. Здоровый сон сморил девочку. Я сделала глубокий вдох и медленный выдох. Встряхнула руками и открыла глаза. Старушка упала передо мной на колени, причитая мое имя. Я села рядом и обняла ее, уговаривая не плакать – все же хорошо. Ничего особенного я не сделала. Я искренне хотела помочь ребенку. Старушка же начала целовать мои плечи и руки, не переставая благодарить. Я пыталась вырваться, но она цепко держала меня. Никакие увещевания, постепенно перешедшие в окрики, ее не успокаивали. Бэзил вошел внутрь и остановился в непонимании. Заметив мои попытки, он помог мне. «Жива», – только и сказала я, и Бэзил почти распластался на полу, пытаясь поцеловать мои туфли.