Но я не верю. Предатели — особый сорт. Единожды переступив через себя, во второй раз это сделать уже легче, в третий без лишних мыслей, в четвертый играючи. В итоге не остается командиров, долга, чести, блага для родной планеты. Только ты и твои интересы. Где лучше, выгоднее, жирнее. Их верность меняется быстрее направления ветра на равнине, а сейчас он дует в сторону лиеннов.
— По машинам! — командует Рагнар, и нас с принцессой ведут к черным цзы’дарийским внедорожникам. Внутри холод кондиционированного воздуха и колючее внимание бойца за рулем. Вряд ли он в курсе всех тонкостей ситуации и редко видит представителей сразу трех рас Эридана в одной машине.
Маленьких принцев Сагайдат оставляет с тем кровником, что выводил нас из поезда. Мальчишки боятся злого лиенна и пока ведут себя тихо. Я смотрю на них через тонированное окно и твержу бесконечно: «Я не могу спасти всех. Я должна думать о собственных детях. Балии на них наплевать, Таунду, Рагнару, Имари — всем, кроме меня».
Их отец не знает, что они есть, и я не могу рассказать. Поэтому сейчас у моего сына и дочери нет других защитников. Мы втроем против Северных земель и каждого живущего здесь. У нас вместо друзей только враги и временные союзники. Сагайдат, Имари, Остий, Рагнар. И кто из них кто, пока невозможно понять.
— Деревня Тирьял-Дум, — называет Рагнар путь назначения, усаживаясь на пассажирское сидение рядом с водителем.
Боец подчиняется не сразу, через паузу. За это время возмущение в его взгляде сменяется безразличием. Рагнар не может отдавать ему приказы, единственный офицер в группе — Остий. Но раз боец смирился, значит, получил указания раньше. Да и какая ему разница, куда ехать? В деревню, значит в деревню. Моральная дилемма разрешилась, едва тронув его мысли. Лиенны по-прежнему враги, но в машине гражданские. А с женщинами цзы’дарийцы никогда не воевали.
— Что в той деревне? — спрашивает Имари.
Рагнар хмыкает и отворачивается, а сидящая между ней и мной Сагайдат тихо отвечает:
— Твой новый дом, дитя.
Еще один приговор, отсрочить который нельзя. Внедорожник везет Имари по равнине, будто по ковровой дорожке на эшафот. С каждым зеленым островком деревьев на красной земле участь жены Рагнара становится ближе. Для эриданки это — казнь. Деревня — могила. Закрытое платье, как у Сагайдат, — саркофаг. Больше никто не назовет её Ваше Высочество. Не бросится исполнять желания по мановению королевской руки. Она станет рабыней в собственном доме, а свекровь над ней надсмотрщиком.
«Это все?» — жестами спрашивает Имари, зная, что кроме меня в машине их больше никто не понимает. — «Он не придет?»