— Уннар-заш, — хрипло повторил он, — Полночные духи, да пребудет с ним их милость…
— Ты… знал его, мой господин? — Тана, в надежде успокоить мужчину, нежно поглаживала его плечи.
— Да, — он горько рассмеялся, — я знал его, Тана! Уннар-заш был моим кровным братом. Моим старшим братом. Моим любимым братом, которого терпеть не мог наш нынешний владыка Зу-Ханн!
— Тогда единственное, что тебе следует сделать, мой господин, это найти убийцу, — сладко прошептала Тана, — и пусть Дей-шан умрет страшной, мучительной смертью. Мои страдания — ничто перед твоими, мой господин. Я страдала, но жива, а твой брат — погиб от руки предателя.
Мер-даланн внезапно отстранился, посмотрел на нее с прищуром. А Тана вдруг поняла, что цвет крепкого чая может быть и холодным. Более того, заставляющим кровь мерзнуть в жилах.
— Сладости быстро надоедают, Тана.
Она замерла. Похоже, Мер-даланн оказался тем экземпляром мужчины, с которым придется считаться.
— Я хочу, чтобы того ублюдка, что убил Уннар-заша, казнили, — просто сказала она, опустив глаза.
— Я тоже этого хочу, — он повел плечами, — но есть кое-что, Тана, о чем я намерен тебя предупредить. Я желаю, чтобы, говоря со мной, ты говорила не с хозяином, а с мужчиной, которого уважаешь. А если чего-то захочешь, то просто скажи.
Тана прикусила губу. До боли, до металлического привкуса крови на языке. Подняла взгляд на Мер-даланна. К Забвению все… Пусть он ее накажет, пусть выбросит вон…
— Откуда я могу знать, что мой мужчина достоин уважения?
Ну вот.
Самое ужасное, что она могла сказать — сказано, так глупо, так опрометчиво. Наверное, она все же сошла с ума, пока ехала в Иллерон, раз позволяет себе такое. И теперь… Что он сделает с ней?
— Думаю, что достоин, — на губах Мер-даланна появилась тонкая улыбка, — и, смею надеяться, ты очень быстро это поймешь.
…На этот раз он взял ее довольно грубо, заставив поначалу вскрикнуть от боли, а потом — стонать от удовольствия, сжигавшего ее всю. И когда удовольствие достигло пика, а мир вокруг взорвался, разлетаясь на куски, Тана почувствовала, как сильные горячие руки обнимают ее, крепко прижимая к себе. Закрыв глаза, ощущая, как медленно гаснут волны наслаждения, она откинулась назад, прижалась к сильной груди мужчины. В голове была звенящая пустота.
— Ты меня полюбишь, — прошептал хрипло Мер-даланн, целуя ее в шею, — ты — слишком редкая возможность поймать мгновение.
И в то мгновение она вдруг подумала: да, полюбит. Наверное, как бы странно это не звучало, уже любит…
Было во всем этом что-то неправильное, иррациональное. Ведь… нельзя так? Нельзя полюбить того, кто тебя купил как вещь и попользовался твоим телом?