— Кто сказал? — гневно перебила «лунноликая». — Я спрашиваю: кто сообщил тебе, вонючка лазаретная, что северянка Мэг умерла? И что она болела тем же, что и те две, без роду и племени, которые недавно померли? Ты сама осматривала Мэг?
Фатьма выпрямилась, гневно свела, насколько это ещё возможно, густые сросшиеся брови.
— Её осматривала моя помощница. В моё отсутствие. И передала капа-агасы Махмуд-беку все нужные сведения. Я ей доверяю как себе.
Айлин смерила её задумчивым взглядом, прикусив губу. Уточнила:
— А это, значит, капа-агасы уже потом здесь всё взбаламутил. Вместе с тобой. Что ж, понятно…
Ирис затрясло. Несмотря на ужасающую духоту, её пробил озноб. Что происходит?
— Конечно, — с достоинством ответила лекарица. — Ты забываешься, Айлин-ханум. И превышаешь свои полномочия. Да, ты вольная, но ты всего лишь наставница, и не имеешь права мной распоряжаться. А Главный евнух — имеет.
Танцовщица медленно подняла руку, сжатую в кулак. На указательном пальце драконьим глазом засиял лунный топаз, жёлтый, как непознаваемые очи валиде-ханум, знак её же власти и наделяемых ею полномочий.
— И я — имею, — коротко ответила «лунноликая».
Стало тихо.
— Ты, — наставница кивнула рабыне, украдкой нагнувшейся к бритве. — Ну-ка, брысь!
Помедлив, та разогнулась.
— Ко мне! Ближе!
За её спиной раздалась твёрдая поступь, сопровождаемая цоканьем трости по каменному полу. В парную, как неумолимое возмездие, вплыла Нуха-ханум. Из-за её плеча выглянула Ильхам — да так и ахнула, округлив глаза и в ужасе зажав рот ладонью при виде неузнаваемо переменившейся жалкой Кекем.
Смотрительнице гарема понадобилось беглого взгляда на разъярённую танцовщицу, на жертву лекарского произвола, остриженную безобразно вкривь и вкось, бритых налысо девушек, замерших в сторонке, грозную Фатьму…
— А где, собственно, сам Махмуд-бек? — осведомилась сухо. — Как евнух, особенно главный, он мог бы и поприсутствовать при экзекуции.
— Он распоряжается во флигеле, — сквозь зубы процедила лекарица. — Двоих умерших надо похоронить, а потом заняться помещением для тех, кто пока не болен, но может заболеть.
— Вот и занимайтесь, — холодно отозвалась Нуха-ханум. — Это ваши подопечные. А с в о ю подопечную и подарок султана франкскому послу я забираю. Не взыщи, Фатьма, но ни ты, ни капа-агасы не вправе ею распоряжаться. Я так понимаю, что тебе о чём-то сообщили… в сильно преувеличенном виде. Ты выполняешь свой долг, я — свой; но как только закончишь с делами — жду тебя у себя. И помни: я не лягу, пока не поговорю с тобой. И если наш разговор состоится — возможно, не стану упоминать на докладе у валиде-ханум твоё имя.