Порывисто шагнув вперёд, Айлин склонилась над дрожащей Ирис.
— Эй, девочка, пойдём-ка… Ты меня слышишь? Где её одежда?
Откуда-то вынырнули Нергиз и Марджина. Не говоря ни слова, гречанка сорвала с головы покрывало, и опустившись на колени, принялась бережно собирать в него срезанные рыжие пряди.
«Зачем?» — хотела спросить Ирис, но лишь проглотила рыдание.
— Правильно, — одобрила Айлин-ханум. — У меня есть прекрасный мастер по парикам… Ничего, Кекем, будешь танцевать как египтянка, в парике, им это не мешало быть настоящими мастерицами своего дела. Нуха, хоть она и «подарок», пусть ещё походит ко мне.
Злыдня величественно кивнула.
Пока они переговаривались, Марджина, вроде бы желая помочь подруге, опустилась рядом на мраморный пол. И… успела перехватить злосчастную бритву раньше, чем за ней вновь кинулась девушка-рабыня. Молниеносное движение, блеск лезвия — и служанка взвыла, хватаясь за обагрённое кровью запястье.
— О нет, о нет… Я сейчас умру, помогите!
Глаза её округлились от ужаса.
— Сумасшедшая… — прошептала Нергиз подруге, не отводя взгляда от катающейся по полу и воющей от боли женщины, к которой боялись подойти её же товарки. — Зачем?
— Кромка была в чём-то сером, — так же тихо ответила нубийка. — Или яд, или…
— Чт-то с ней? — беспомощно спросила Кекем. — За-ачем ты-ы…
— Затем, — коротко ответила подруга, поднимаясь. — Нергиз, ты закончила? Пойдём, проводим.
— Там ещё Али поджидает, на выходе, — добавила Айлин, многозначительно покосившись на Фатьму. Но та уже переключилась на поскуливающую девушку, перетягивая ей руку тугой повязкой. — Пойдём, Кекем.
— В новые покои, — добавила Нуха. — По распоряжению Повелителя и в знак особого благорасположения к послу Франкии и Галлии. Эй, Фатьма! При всех говорю тебе: Мэг-северянка была увезена в городскую больницу с сердечной болью, а не с тифом. Впредь проверяй то, что слышишь от своей помощницы, и особенно — от капа-агасы. Тебе и без того придётся постараться, чтобы удержаться на этом месте.
Они шли по дорожке от хамама к гарему, по широкой аллее садика, впереди и позади бежали служки с факелами, величаво выступала Нуха-ханум, не менее грозно — «лунноликая», невесомой тенью скользила почти невидимая в темноте дочь африканского племени, светились, словно посеребрённые луной, лики белокожих Нергиз и Ильхам… В середине процессии высился надо всеми гигант Али, понёсший, в конце концов, на руках обессиленную рыжую девчонку, ради спасения которой собралось, оказывается, столько народу…
— Яд? — коротко спросила Нуха-ханум у Марджины.