Удар по губам заставил меня замолчать.
Я молча встала на колени, согнувшись, умоляюще сложив руки перед собой. Из глаз покатились невольные слезы.
В следующий миг он оказался на залитой водой постели рядом со мной. Бережно поднял мое лицо за дрожащий подбородок, вгляделся в глаза, в которых — я это прекрасно знала — сейчас сквозил даже не страх, а откровенный ужас.
Я до последнего сдерживала слезы перед владыкой, а сейчас — не могла. При одной мысли о сейриле я сдала все позиции. Я обещала себе, что не буду его умолять? Какая же я идиотка!
— Что ж, — мягко произнес Аркаир, — это сделает урок нагляднее, верно?
— Прошу, не надо… я не выдержу двое суток, я… я… они не усваиваются, не перевариваются… остается едкая слизь, и если я не смогу от нее… Аркаир, я умоляю тебя, я…
Я даже не видела, как он замахнулся.
— Не сметь звать меня по имени! — прошипел он и поднес ненавистный шарик к моим губам. Я попыталась увернуться, но он схватил меня за волосы. Словно обезумев, я продолжала рваться, хотя прекрасно знала, что с демоном мне не потягаться. В конечном счете, плюнув на все, он прижал меня к груди, перехватив руки. Я стиснула зубы, отказываясь глотать эту дрянь.
— Дайри… — он вздохнул. — Будешь так упираться — станет только хуже, поверь мне.
— Не надо, господин, пожалуйста… — едва разжимая губы, но не зубы, прошептала я. — Я этого не выдержу, я… простите, что была невежлива, я… я что угодно сделаю, прошу вас…
Наши лица сейчас были так близко, что его вздох коснулся щеки. Его дыхание пахло мятой и алкоголем, и на миг я подумала, что Аркаир тоже был не в восторге от приказа своего повелителя — наверняка распоряжение заставило его оторваться от отдыха. Красные глаза бесстрастно взирали в мои, из которых лились слезы и неприкрытый страх.
— Было настолько плохо? — тихо, вдумчиво спросил он.
Я кивнула.
В красных глазах вспыхнуло зловещее торжество.
А затем Аркаир больно укусил меня за плечо, точно в то место, где побывал элтар.
Я заорала, и в тот же миг почувствовала, как в рот скользнул проклятый шарик. Попыталась выплюнуть его, но чужие пальцы прижали язык и неумолимо втолкнули мне эту мерзость в глотку.
Я обмякла, ощущая уже знакомое шевеление чужеродной субстанции в горле. Убийственная тошнота поднялась из глубин, но помочь желудку я ничем не могла. Оставалось только метаться, корчиться и стонать.
Но мне не дали сделать даже это.
Одна сильная рука крепче прижала к стройному, твердому телу. Другая обхватила голову, не давая шевельнуть даже ей.
Я рыдала навзрыд, в голос. Я так не выла даже в первый вечер, когда билась в истерике.