Я ожидала, что, увидев мое богатство, Дуганов остолбенеет прямо в прихожей, а, отойдя от шока, совершит по ней экскурсию с круглыми от восхищения глазами. Однако я ошиблась. Саша, конечно, проявил удивление и восторг, но совсем не в той степени, как я предполагала.
Настоящие же эмоции вызвал у него лишь портрет моего отца. Едва войдя в гостиную, он замер на пороге и во все глаза уставился на него. Оставив живописца наедине с художественным полотном, я прошла на кухню и заварила чай.
Из головы не шло странное ощущение, испытанное на остановке. Я вспомнила, как Альбинка, простояв час, так и не дождалась пятнадцатого трамвая…
На пороге, отвлекая меня от мрачных подозрений, появился мужчина моей мечты. Он нежно улыбнулся и присел на высокий стул перед тонкой фарфоровой чашечкой с изображением утки-мандаринки. Его взгляд опять достал до глубины моей души.
— Приятного аппетита, — пожелала я вмиг охрипшим голосом.
— Спасибо, — ответил он и взял в руку чашку так естественно, словно каждый день пил из китайского фарфора.
В этот момент он посмотрел на меня, и как бы сквозь меня.
Было похоже, что мысли его далеко.
На некоторое время в кухне воцарилась неопределенная тишина.
Я не решалась нарушить молчание.
— Послушай, Марта, — наконец, спросил он, вынырнув из раздумий, — тот портрет в соседней комнате… Чей он? Какого-то твоего предка?
— Ну да, — кивнула я, — на нем изображен мой отец.
Саша удивленно поднял брови.
— Кто это тебе сказал?
— Адвокат, который принес завещание. А что? — насторожилась я расспросами. — Что-то не так?
Дуганов глотнул из чашки изысканный зеленый чай с жасмином и почесал правую бровь.
— Да видишь ли, сам не пойму пока… Есть в нем что-то странное. Что-то, чего не должно быть…
Мерзкий холодок пополз по моей спине. Я сглотнула слюну. Узенькая змейка страха стала постепенно вползать внутрь моего тела.
— Ты говоришь, это портрет твоего отца? — вдруг будто очнулся Дуганов.
— Да, — шепотом подтвердила я, готовясь к чему-то ужасному.
— Но этого не может быть! — уверенно заявил он.
— Почему?.. — шепнула я совсем тихо.
И тут он произнес такое, от чего меня чуть не хватил удар.
— Потому что этот портрет написан в восемнадцатом веке!
Я вытянулась на стуле и захлопала глазами.
— Но…
Саша внезапно выскочил из-за стола и, схватив меня за руку, потащил в гостиную. Возле портрета мы остановились.
Я быстро взглянула на фигуру отца. Она стояла неподвижно, на том же месте, где я видела ее в последний раз.
— Видишь? — возбужденно восклицал тем временем Дуганов, тыча в портрет пальцем. — И краска, и холст, и манера письма, и еще многое другое, о чем ты не имеешь понятия, свидетельствует о том, что этот портрет написан не позднее восемнадцатого века. И, судя по всему, во Франции…