Я вскочила и, борясь с ветром, спотыкаясь, снова побежала вперед.
Холодные струи потекли по лицу, закрывая глаза.
Устав, я замедлила шаг. Вокруг не было ни одного человека. Вдалеке, наконец, показалась остановка. Сквозь стену дождя я с трудом различила на ней одинокую фигуру Дуганова, садящегося в трамвай.
— Саша! — закричала я, но крик потонул в гуле ветра и новом мощном громовом раскате.
Не обернувшись, Дуганов занес ногу на ступеньку, длинный синий трамвай поглотил его и, набирая обороты, умчал на улицу Ласточкина.
Я осталась стоять в слезах посреди тротуара.
Не знаю, сколько я простояла в оцепенении — из него меня вывел громкий бой часов на башне. Они пробили десять, и я поняла, что очень замерзла. Перевела взгляд на ноги и горько усмехнулась — оказывается, в октябрьскую ночь я бежала по проспекту в мягких домашних тапочках.
Сейчас по асфальту текли потоки воды, и я стояла в ней по щиколотку.
Обреченно вздохнув, я пошла назад.
Ноги едва передвигались.
Я не хочу.
Я не шла в свой дом, в уютное, родное гнездышко — я брела на казнь.
Квартира встретила меня как-то по-другому. Уже в прихожей мне почувствовалась неприятная, болезненная атмосфера.
Бессильной рукой я сняла тапочки.
Вода текла с меня рекой. Я вымокла до нитки и дрожала, как бездомный щенок.
Скинув мокрую одежду у порога, грустно пошла в нижнюю ванную и залезла под горячий душ.
Дрожь понемногу унялась. Я слегка приободрилась. Завтра позвоню Дуганову, попрошу извинения и… может быть, совета…
За дверью послышались тихие шаги.
Я перестала вытираться и прислушалась.
Тихо.
Подождав несколько секунд, начала накручивать на голове чалму.
И опять снаружи заскользили шаги. Словно кто-то постоял возле ванной и теперь удалялся
в гостиную.
Я, наверно, схожу с ума.
Опять кружится голова, и к легкому головокружению прибавилась какая-то тупая, ноющая боль, и еще…
Еще какая-то слабость, как будто силы покидают меня.
Сейчас выпью чашечку кофе и сразу лягу в постель.
Обмотавшись длинным махровым полотенцем, я с трудом вынесла себя из ванной обратно в прихожую и сразу почувствовала запах ванильных сигарет.
Липкий страх мгновенно пробрал меня до костей.
Опять начинается!
Я стала ожесточенно, как собака, внюхиваться в воздух — определенно, в прихожей стоит горьковатый ванильный аромат!
Неверными шагами осторожно приоткрыла дверь кабинета.
В кабинете горел свет,
хотя мы туда не заходили,
и запах чувствовался еще острее и насыщеннее.
Мысли, одна безумней другой, завертелись в моей голове, в коленях появилась слабость, и я остановилась в дверях, прислонившись лбом к дверному косяку.