* * *
— Я поеду с вами, — как только я сообщила виконту Раулю о своем решении, подхватился он.
— Нет, — я резко остановила его порыв, подняв вверх правую руку, на ладони которой четко отпечатался круг с куриной лапкой — последствия ожога. — Мне необходимо самой решить некоторые проблемы. Вы же, дорогой друг, нужны здесь.
— В какой же роли? — виконт нахмурил брови, ожидая, по-видимому, какого-то подвоха.
— В роли моего жениха, будущего мужа, а также… опекуна моего сына, вас это устраивает?
— Вполне, вот только…
— Вот только что? — я сузила глаза, решив быть настойчивой до конца: наконец-то во мне проснулась взрослая женщина, умеющая принимать решения сама и действовать согласно своей воле.
— Я буду беспокоиться, и если вы, Милена, не возвратитесь домой через… два дня, то я…
— Три дня, три, — этой фразой я поставила точку в нашем разговоре. Затем поднялась и, приказав подать карету, в сопровождении камеристки ушла в свои покои, чтобы готовиться в дорогу.
С собой я, конечно же, взяла несколько необходимых мне предметов: два пучка трав, мешочек с пеплом из ведьмовской печи и платок, который каждый раз набрасывала на голову после того, как переступала порог избушки. А еще я одела на свою кисть браслет (сшитый мной из полотна и расчерченный при помощи острого уголька несколькими магическими символами), который мне необходимо было закончить в дороге.
Попрощавшись со всеми и сев в карету, первым же делом, после того как кони тронулись, я сняла с руки браслет и, положив его на колени, вытащила из корзинки для рукоделия иглу и несколько мотков шелковых нитей. А затем, превозмогая тряску, я принялась зашивать узоры разными цветами, чтобы в конечно счете получился оберег, обладающий мощной силой защиты. Я понимала, что поначалу маменька откажется мне верить, но что поделать, я должна была попытаться вернуть ее к нормальному состоянию.
* * *
И вот карета остановилась у крыльца. Открыв дверцу, я позволила подбежавшему дворецкому подать мне руку.
— Как дела? — спросила я мужчину, которого знала с детства.
— Маменьке вашей нездоровится, — печально выдохнул он.
— И давно?
— Вот пошли вторые сутки…
— Понятно, значит, тем лучше, не нужно будет ничего придумывать, — прошептала я про себя, но мажордом услышал.
— Простите, но… Вас что, радует нездоровье матушки? — на правах приближенного, давнего знакомого и преданного слуги вслух удивился старик. — Вы сильно изменились, госпожа, и не только внешне… как не прискорбно мне это говорить.
— Нет, ты ошибаешься, — улыбнулась я в ответ, — напротив. Я поэтому и приехала, чтобы излечить свою матушку от опасной болезни.