— А отчего же радуетесь? — дворецкий посмотрел на меня с сомнением.
— Радуюсь потому, что успела вовремя. И еще: что никто теперь не воспрепятствует моим действиям, так как процесс налицо.
— И что же, вы привезли с собою лекаря? — провожая меня до двери, все никак не мог успокоиться старик.
— Нет, сама буду лечить.
— Но, позвольте… У вашей матушки уже был лекарь, и он прописал ей микстуру, так что…
— Все, я больше не нуждаюсь в твоих наставлениях, уважаемый, — резко перебила я бормотание навязчивого слуги, войдя в роль взрослой женщины. — Уходи и не мешай мне.
— Слушаюсь… — и он, покорно согнув голову, удалился. Я же, напротив, еще выше задрала подбородок вверх и, снова водрузив на лицо уверенную улыбку ведьмы, пошла прямо в покои моей матушки.
* * *
Та стонала, лежа на многочисленных перинах и укрытая кучей одеял. В комнате были зашторены все окна, и только единственная свечка немного освещала затхлое пространство.
— Это ты, Милена? — простонала маменька, как только я сделала несколько шагов в ее сторону.
— Да, я.
— Вот, а я умираю, видишь? — и, блеснув в тусклом свете свечи, по ее щеке скатилась слеза. — Слава богу, ты поспела вовремя…
— Нет, не умираешь, — резко отбросив в сторону одно из одеял, я сразу же схватилась пальцами за следующее. — Я приехала не на похороны, а чтобы спасти тебя.
— Да что ж ты, доченька, — сжимаясь в позе эмбриона, маменька сильно испугалась, — мне и так плохо, а ты?
— Я не причиню тебе зла, родная, — беря маменьку за руку и поднимая так, чтобы она села, сказала я. — Напротив. Потерпи чуть-чуть, и станет легче. А потом мы еще погуляем на твоей свадьбе…
— Ах, ты об этом, прости… — зарыдала мама, закрывая осунувшееся лицо тонкими бледными пальцами, совершенно без колец — как она любила раньше. — Не произноси больше имя этого человека, он предал меня… А я…
— Никто ни в чем не виноват, — садясь рядом и обнимая маменьку за трясущиеся от плача плечи, сказала я. — Каждый поступал, как мог…
— … но как же?
— … потому что если бы мог иначе, делал бы по-другому, — закончила я фразу, понимание которой далось мне с таким трудом. — А теперь я попрошу служанок приготовить ванную для тебя, нечего тут валяться.
* * *
— Доченька, прости меня, я же хотела как лучше, — рыдала мама, еле бредя ослабленными ногами до бронзовой лохани, в которой она обычно купалась. Теперь над водой поднимался пар: я самолично проследила, чтобы волшебные травы были заварены как надо. — Я боялась за твое будущее, а барон Экберт де Суарже был настолько могуч… я же — бедная слабая вдова, боящаяся разорения, и поэтому я не позволила тебе сделать выбор, и вот теперь…