Моя камеристка только хмыкнула, но, тем не менее, выражение ее лица смягчилось, и на губах возникла снисходительная улыбка.
— Если уж так необходимо… Но, думаю, Кети будет неприятно видеть вас после всего, по крайней мере, прямо сейчас. Вы же можете напугать несчастную, а ей и так не поздоровилось.
— Я все исправлю, — повторяла я. — Просто… ведь я раньше не знала всего этого, и вообще.
* * *
Через месяц я совершенно обжилась и более-менее привыкла к здешним порядкам. По обоюдному согласию, спали мы теперь с бароном в разных спальнях, потому что первую неделю ни он, ни я не могли спокойно отдохнуть: барон будил меня чуть ли не ежечасно, или, забывшись, громко звал кого-нибудь из девушек к себе, я же нервничала, содрогалась, обижалась.
— Лучше будет, если наши ночи будут проходить порознь, — предложил барон в один из тех утренних часом, когда ему нестерпимо хотелось близости, я же из последних сил пыталась сопротивляться, желая доспать положенное время. От недосыпа и нервов у меня под глазами образовались синие круги, руки дрожали, я ощущала постоянную усталость.
— Хорошо, — согласилась я, — наверное, это и вправду будет лучшим выходом, потому что я просто падаю, сил никаких нет.
— Я обязательно буду навещать вас по вашему желанию, — улыбнулся барон Экберт, — утром или вечером, как захотите, но вы же сами видите — так дальше не может продолжаться, вы, Милена, уже походите на тень, и я боюсь, как бы меня не обвинили в том, что я хочу вас извести.
— Да ну, — улыбнулась я, ощущая облегчение, что смогу выспаться нормально. — Никто так не подумает, напротив. Все только и станут говорить о том, какой вы темпераментный мужчина.
— А разве не так?
— Так, так, уж кто-кто, а я в этом удостоверилась сполна.
— Когда наступят эти ваши лунные дни?.. — понизив голос, барон взял меня за руку, увлекая в сад. Обреченно вздохнув, я последовала за ним, понимая, чем все это кончится.
— Точно не знаю… — присаживаясь на мягкий ковер травы, прямо на брошенный поверх нее камзол моего мужа, ответила я. — А что?
— Уж не беременны ли вы, моя дорогая?
— Не знаю…
А потом мы занимались с ним любовью, просто посреди бела дня, возможно, что и на глазах многочисленной прислуги, незаметно следящей за нами из-за углов или неплотно прикрытых штор.
* * *
По средам и пятницам, сев верхом на красивую пегую лошадку, подаренную мне бароном, я отправлялась в ведьмину избушку.
Переступив ее порог, я сбрасывала из себя дорожную шляпку и плащ, облачалась в косынку и передник и принималась за хлопоты. Открыв книгу, я садилась за стол и некоторое время читала, мысленно разговаривая то с Лучиком, то с Эйфеллем. Потом, следуя указаниям книги, искала нужные травы, разжигала в печке огонь и принималась за магическую стряпню. Я кипятила молоко, чтобы потом добавлять его в разные составы, поила им кота и мышь, готовила мази. Если была в том необходимость, посылала за водой ушат. Сорвав с веревки нужный мне пучок трав, бросала в кипяток, ждала положенное время и разливала все это в бутылки, чтобы всунуть потом в руки того, кто постучится в мою дверь. Беря плату, мысленно ухмылялась, потому что, в сравнении с тем капиталом, которым я теперь владела, как баронесса, это были сущие гроши, копейки. Но все равно я вынуждена была брать монеты за свою работу и прятать их в сундук, а иначе мне бы не поздоровилось. Как извещала меня о том книга, такой взаимообмен был жизненно необходим — и для меня, и для моих клиентов, так как в ином случае я получила бы откат — мощный энергетический удар по ментальному телу, от которого могла не только сильно пострадать, но и погибнуть.