Потом я позвонила, и горничная принесла поднос с чаем. От прояснившейся ситуации буря чувств между нами постепенно улеглась, и мы начали говорить о погоде, о новых книгах и веяниях моды.
— Доченька, Милена, — снова зарумянившись, маменька испила чаю и с благодарностью посмотрела на меня. — Ты ведь не против, чтобы, после свадьбы, конечно, которая будет назначена не раньше того дня, когда ты снимаешь траур, чтобы мы с Сержем… переехали жить в Синий дворец… потому что в нынешнем все напоминает мне о твоем покойном отце, и это меня немного смущает. Знаешь, каждый раз, когда я принимаю у себя в гостях Сержа… я как будто бы изменяю своему бывшему мужу, а это невыносимо, я чувствую вину…
— Да ради бога, — улыбнулась я, — можешь переезжать туда хоть завтра. Ведь этот замок давно и по праву принадлежит тебе, барон Экберт подписал дарственную на твое имя, поэтому меня удивляет, что ты до сих пор еще сомневаешься.
— Уф, какое облегчение, — маменька взяла еще один эклер, — а то я… Доченька, не будь такой, как я.
— Какой именно?
— Будь более легкомысленной, цени себя по достоинству и не обращай внимания на мнение толпы.
— Хорошо, я запомню это.
И вот, после настолько откровенного разговора, вместо порадоваться счастью маменьки, я начала ощущать какую-то неясную тревогу, словно мне и вправду было завидно, или я сердилась на нее за то, что она позволила себе начать новую жизнь, которую сама же и выбрала, меня же прежде толкнув…
Нет, я не был несчастна в браке, напротив, со временем, я думаю, могла бы даже и полюбить своего мужа. Вот только что уже случилось.
Так прошло больше полгода, мой мальчик вырос, и, глядя на его попытки самостоятельно сидеть, я с содроганием в сердце ждала того момента, когда мне придется снова возвращаться в избушку ведьмы — я этого хотела и боялась одновременно.
Меж тем время шло, маменька готовилась к свадьбе. Навещая меня, она то впадала в безудержную веселость, то терзалась сомнениями и чувством вины, то беспричинно злилась. И я уже стала побаиваться ее приездов, потому что иногда она вела себя совсем уж неадекватно — словно была одержима чем-то, что не позволяло нам нормально общаться.
* * *
И вот в один из тех осенних дней, когда мир вокруг преображается до неузнаваемости — деревья в желто-красной листве, погода хорошая и солнце светит ярко, в ворота нашего замка кто-то постучался.
— Госпожа баронесса, — доложил мне управляющий, которого я послала узнать, кто приехал, — к нам пожаловал виконт Рауль де Альбе, внучатый племянник покойного вашего мужа барона Экберта де Суарже, офицер, он просит его принять.