— Но… скорей, волосы моего сынишки по цвету напоминают ваши, — уточнила я, поражаясь сходству: Мишель был копией моего покойного мужа, а значит, и Рауля — такой же чернявый и смуглолицый.
— И я думаю, что если бы мы вот так, все вместе — я, маленький барон де Суарже и вы, баронесса, выехали бы в свет, все сразу же приняли бы нас за семью.
— Но мы и есть семья, — улыбнулась я.
— Нет, вы не поняли, — уточнил виконт, — все приняли бы нас за супружескую пару, а Мишеля бы посчитали моим сыном… Ой, простите…
— Прощаю, — вздохнула я, мгновенно погрустнев, потому что слишком призрачными были мои мечты. И — планы, которые, по всей видимости, опрометчиво озвучил этот человек. Во-первых, срок моего траура еще не истек, а во-вторых, он, Рауль, еще не подозревал о том, кем я являюсь на самом деле, и когда узнает, что я ведьма…
После ужина мы вдвоем с ним немного посидели возле фонтана, играя в модную в то время игру — шашки, а потом разошлись по своим комнатам.
Сбросив одежду, я не могла найти себе места. Кружась по спальне в одних только панталонах, дрожащими пальцами я сжимала свой ведьмовской амулет, прося у него совета — как же мне быть дальше. Ведь я понимала, что постепенно влюбляюсь в юношу, а позволительно ли мне было такое? И чтобы успокоиться, я приказала принести себе чашку какао с молоком и рюмочку коньяка — верное средство, а еще — снова наполнить ванну, в этот раз влить туда специальную эссенцию.
Погрузившись в буроватую воду, я с наслаждением вдохнула аромат хвои, закрыла глаза и поплыла по волнам мечтаний, представив себя снова свободной. Я размышляла о том, как было бы хорошо снова ощутить на своем теле ласкающие мужские руки. Мне нестерпимо хотелось поцелуев, нежных объятий, страстных проникновений…
— Леонида, — почувствовав нарастающее томление, позвала я свою служанку, — принесите-ка мне нефритовый стержень.
А потом, как только за девушкой закрылась дверь, воспользовавшись правом замужней женщины, а теперь — вдовы, я пошире развела ноги… Взяв в руки копию мужского естества, подаренную мне когда-то покойным бароном Экбертом, я намазала ее специальным составом и, приставив к женскому сокровенному, осторожно погрузила вовнутрь. Бедра мои инстинктивно сжались, из приоткрытых губ вырвался сладострастный стон. Я продолжала совершать движения даже тогда, когда в дверь тихонько постучались.
— Воооон, — взревела я, рассердившись на служанку, осмелившуюся нарушить мое уединение именно в тот момент, когда я уже была так близка к разрядке.
— Простите… госпожа баронесса, — скреблась в дверь Леонида, — тут пришла одна из нянек, она говорит, что вашему сыночку нездоровится, и позволите ли вы дать ему микстуру… У него жар.