Это была та еще задача, пренеприятнейшее открытие: темперамент моего будущего мужа был ужасающе велик, к тому же его нравы — вольнолюбивы и необузданные, и это сулило мне немалые хлопоты.
"И что, придется снова возобновлять традицию пользования деревенских девушек перед тем, как они пойдут к венцу?" — думала я, все больше и больше возбуждаясь сама — как-никак, а мужчины у меня тоже не было давно.
— "Но ты же ведьма", — прозвучавший в голове голос заставил меня вздрогнуть.
— "Ты, что ли, Эйфелль?" — мысленно спросила я.
— "Ну да, хозяйка".
— "И как там мыши? Всех выловил?" — пошутила я.
— "Я о том, что в ваших силах сделать так, чтобы мужчина стал поспокойней, — промурлыкал кот. — В следующий раз спросите об этом книгу".
— "А и правда, спасибо тебе, — обрадовалась я. — И как же я сразу не додумалась? Покойный Экберт был уже сформировавшимся мужчиной, а этот… Рауль, он же еще молод, и я смогу с ним управиться".
— "Конечно же сможете, госпожа", — ответил кот.
— "А что сейчас?" — ощущая на своих щиколотках трепещущие пальцы Рауля, понимая, что он может переживать в эти минуты, спросила я.
— "Да вы же ведьма, вам и решать".
— "Поняла…"
А в следующую минуту, глядя прямо в устремленные на меня, пылающие огнем страсти глаза любимого, ощущая прилив сил от волшебного напитка, я прошептала:
— Хорошо… Я согласна встретиться с вами сегодня ночью…
* * *
И вот, как только сумерки за окнами сгустились настолько, что даже те многочисленные свечи и светильники, горящие повсюду в замке, не могли достаточно развеять тьму, приказав наполнить ванну душистым отваром из трав, я сбросила из себя всю одежду и погрузилась в воду. Растянувшись по дну и блаженно закрыв глаза, я опиралась локтями на мраморные бортики, шевеля пальцами. Это создавало некоторое движение воды, еле ощутимыми волнами касающееся мне между ног. Но отчего-то в этот вечер все мои ощущения были обострены настолько, что мне казалось, как будто бы мощные струи водопада ударяются в мое женское естество, производя в нем бурю.
Не в силах удержать внезапно возникший порыв чувственности, я вытянулась под водой еще больше, закусив нижнюю губу, чтобы не застонать.
— Вам плохо, госпожа баронесса? — встревоженно спросила стоящая возле меня и следящая за моим купанием Леонида.
— Я сама не знаю, что со мной… — выдохнула я, открыв глаза. Взгляд мой устремился на огромное панно, висящее как раз напротив. На нем была изображена вакханка, лежащая в объятиях сатира. И он, и она были совершенно голыми, и только пышные листья винограда и тяжелые медовые гроздья прикрывали интимные места. Но все равно, даже из-под зелени и тени можно было при желании рассмотреть силуэты гениталий. Как-то раньше я не обращала внимания на эту картину, все время висящую у меня перед глазами, а вот сегодня каждая линия, каждый изгиб призрачных тел напоминал мне живых.