— Вот у нее и выяснишь на счет восторгов. К тому же, до бала меня не будет. Повезет, если вообще на него успею.
— Не будет?
Поняла, что произнесла это вслух, поскольку ко мне обратилось внимание господ. Пожалуй, сейчас я узнала ответ на вопрос: можно ли сгореть от стыда. Еще как можно.
— Простите. Мне действительно дурно.
— Впредь я предпочитаю горячий чай и цветы на столе, — обозначил господин Ренар после долгой паузы.
— Как прикажете.
— И… не стоит.
— Не стоит… что? — едва слышно вымолвила я, робко подняв взгляд.
— Ты понимаешь, о чем я.
И ведь поняла. Он не только о моем неподобающем поведении. Не знаю, как, но эрцгерцог абсолютно точно может проникать в людские души и знать, что в них творится. Глаза застелила слезная пелена и на мое счастье в столовую вошла другая служанка. Вскочив, я исполнила реверанс и выбежала из столовой, наплевав на приличия и этикет. Эрцгерцог догадался о моих чувствах. Догадался и однозначно дал понять, что они его не интересуют. Как же горько быть отвергнутой.
Зажав рот ладошкой, чтобы не разрыдаться, я понеслась в свою комнату. Негоже, если кто-то увидит меня в расстроенных чувствах. Пойдут пересуды, о моих неподобающих волнениях начнут шептаться, а хуже всего — высмеивать.
Закрыв за собой дверь, я упала на кровать и позволила излить боль слезами. За что богиня мать поступает так со мной? За что заставляет сердце биться чаще при виде этого ледяного истукана? Ведь очевидно, что я его не интересую. Да и самого эрцгерцога не назовешь мечтой девушки. Нам нужны забота, ласка, тепло и внимание, а от господина Ренара их ждать не приходится. Большее, на что стоит надеяться — это снисхождение.
Вдоволь выплакавшись, я села перед зеркалом и, размазав по щекам слезы, разглядывала себя. Ужасный парик превращал меня в пацаненка. Под глазами от бессонной ночи залегли синеватые круги. От недостатка солнца кожа стала бледной и почти просвечивала. Я стянула с себя ненавистный парик, наслаждаясь теплом рассыпавшихся по плечам волос, провела по ним щеткой. Каждый раз, когда что-то меня волновало, матушка принималась чесать мои волосы. Это нехитрое занятие странным образом успокаивало, позволяло вместе с локонами упорядочить и мысли.
Во-первых, господин Ренар, хоть и имел на это полное право, не выставил меня за дверь. Он стерпел мою дерзость, неподобающее для слуги поведение и даже удар.
Во-вторых, избавил меня от прилюдного унижения, не став озвучивать при Джаспере причину моих терзаний, которые следовало прекратить.
В-третьих, он предельно честен и не дает ложных надежд. Это поведение достойного господина и мне следует не раскисать, утопая в жалости к себе, а быть благодарной за эту честность. Уверена, многие служанки Ренар Холла строили планы в отношении его высочества. Та же Летиция. Но все мы, чье сердце бьется чаще в присутствии эрцгерцога, обречены.