— Гессен. Не шали, — возмутилась я. — Понимаю, ты благодарен, но это попросту неприлично. Будешь дерзить, не получишь шалфея.
Поняв, что я не понимаю его намеков, лаки опустился на передние ноги и кивнул мордой в сторону спины. Неужели он хочет… Быть того не может. Он недовольно фыркнул и почти зарычал:
— Ты хочешь, чтобы я села верхом?
Радостно заржав, он подтвердил мои предположения.
— Не знаю… А, если господин Ренар узнает? Он будет недоволен, я и так…
Гессен снова зарычал, явно недовольный моим промедлением.
— Поняла, поняла, — подняв юбки, я перекинула ногу и устроилась на удивительно удобной спине животного. — Только осторожно. Я прежде никогда-а… Гессен.
О какой осторожности можно было говорить? Лаки, который пять циклов не мог бегать, не видел и не знал воли, почувствовав возможность и силы, тут же одним мощным рывком вскочил на ноги. Я лишь успела вцепиться в его гриву и зажмуриться, когда он рванул вперед. Дверь вольера вылетела, конюхи и их помощники с криками бросились в разные стороны, другие лаки и простые кони спешно убегали с дороги. Гессен метался по конюшне в поисках выхода, наконец, мальчишка, тот самый, что нас стерег, пришел на выручку и распахнул главные ворота.
Мне показалось, что я ослепла от ударившей в глаза белоснежной яркости, в которую мы кинулись с такой скоростью, что мир вокруг превратился в размазанный круговорот. Радостно хрюкая, лаки разрывал грудью морозный воздух, свистевший в ушах, но совершенно не терзавший голую кожу. Я была в одном лишь шерстяном платье, без шапки и варежек, без тулупа и шарфа, но чувствовала себя превосходно. В страхе прижалась грудью к шее Гессена, с силой сжимая его огненную гриву, от которой исходил такой жар, что вокруг нас дымился пар. Лаки несся вперед, упиваясь свободой. Он играючи перескочил через каменную стену — первую линию обороны замка и понесся между домов. Ему не требовалась дорога, ведь копыта не касались земли. Встречные визжали и разбегались, бросая ведра и телеги, собаки лаяли нам вслед, кони ржали, а куры кудахтали. Творился полнейший бедлам, словно в курятник пробрался лис, за которым гнались псы. Но куда им было за нами угнаться? И куда несся мой милый лаки? Впрочем, мне было все равно, ведь я знала, что он не причинит мне вреда. Гессен решил разделить со мной самое счастливое мгновение своей жизни, и сложно было выразить всю силу моей благодарности. Эта встряска требовалась мне не меньше, чем ему.
Наконец, лаки взобрался на высокую гору, покрытую искрящимся пушистым снегом и, встав на дыбы, от чего я завизжала и едва удержалась на его спине, издал победный вопль. Этот вопль эхом разнесся по окрестностям, заставив все звуки окружающей природы на миг замереть. Тяжело дыша, Гессен пускал из ноздрей пар, а я смогла выпрямиться и передохнуть.