Я видела его прежде — на портретах и страницах книг, но вживую он оказался еще красивее. Чуть раскосые малахитовые глаза, правильный овал лица, длинный прямой нос, чувственные губы, прямые брови и все это в обрамлении чуть волнистых каштановых волос до плеч, придавленных обручем с малахитовой вставкой по центру. Я завозилась, силясь слезть с Гессена, чтобы склониться в глубочайшем реверансе, при исполнении которого положено касаться коленями пола и ждать дозволения подняться, но мужчина меня опередил:
— Не стоит, дитя. Ты же застынешь. На улице мороз, а на тебе и верхнего платья нет. Как это понимать, Эдвард?
— У графини Оруэл горячая кровь.
— Но это не объясняет отсутствия хотя бы накидки.
— Вы правы, милорд, — сухо согласился господин Ренар, тут же распростился с теплым кафтаном и накинул его на мои плечи. Впрочем, это вышло с трудом, поскольку Гессен радостно вился вокруг и норовил лизнуть хозяина в лицо.
— Другое дело, — удовлетворенно протянул король, но тут же воскликнул вновь: — Поверить не могу, неужели это Гессен? Но… как?
— Графиня — целительница, — пояснил его высочество, я же слушала, стараясь не выдавать своего удивления и запоминать сказанное, чтобы в случае необходимости поддержать разговор и не наговорить лишнего. — Я выписал ее с южных земель для излечения солнечного лаки. Удивлен не меньше вашего. Как вам это удалось, ваше сиятельство?
Впервые за время короткого и столь удивительного диалога прозвучал искренний вопрос. Могла ли я ответить на него с той же искренностью? Нет… Я смотрела на хозяина, оставшегося в одном легком кафтане, и едва удержалась, чтобы не закусить губу. Ведь он же простынет. На улице ужасный мороз, а он не только без головного убора, но еще и без верхней одежды. Студеный ветер терзает белоснежные локоны, а пушистые снежинки тают на его губах…
Меня грела горячая кровь лаки и его огненная грива, а что согревало господина Ренара? Ведь что-то должно же было. Ни один человек не способен справиться с лютым холодом…
— Графиня? — с интересом повторил король.
— Прошу меня простить, — усилием воли отвела слишком пристальный взгляд от хозяина и улыбнулась. — Это было совсем не сложно.
Мужчины ждали другого ответа, но иного для них у меня не было.
— Ох уж эти дамы, все время хранят свои тайны, — улыбнулся его величество. — Тем лучше. Женщина-загадка всегда привлекательна.
— Эдвард, сколько еще… кто это? — из кареты, следовавшей за королевской, вышла женщина и, при виде ее, мне захотелось задать тот же самый вопрос "кто это?". Но все внутри упало, когда я вспомнила, что на бал прибудет герцогиня Ламони. Та самая, о которой разговаривали господа в столовой. Уверена, передо мной стояла именно она.