— Это вы сделали? — не смогла скрыть удивления Лида.
— А як же. Кто еще, кроме Сергуня Жуковенко, мог обустроить такой шатер Алладина, я его называю "бунгало Сергуня". В жару на пляже долго не выдержишь, сгоришь весь и, дыма не будя. А под шатром хорошо, и на море любуешься и на все остальное, — он многозначительно обозрел разгоряченные женские тела кругом, — в номере сидеть весь день, нет охоты. А тут — раздолье.
— Шо, ты тут уже балакаешь? — под стать мужу, фигура супружницы закрыла напрочь все солнце, — как же славно на море, вода теплющая, як молоко у нашей Красули. А на волнах убаюкиваешься, аж дремать охота, — проговаривая все это скороговоркой, женщина, согнувшись, залезла в "бунгало" и разлеглась на "царском ложе", — гляньте, какой мой дед шатер сварганил? — она достала рукой парео, задержала его в руке и посмотрела на Лиду.
— Хвалишься? — отозвался явно дремавший на камнях супруг, — а сколько ты меня пилила, як пила дружба. Чуток весь хребет не перепилила
— Ага, як же, тебе перепилишь. Такой пилы ще ученые не придумали. Вот подумайте, — обратилась она к Лиде, — все люди как люди. Лежат себе на полотенцах, жарятся на солнце, як котлеты на сковороде. А этот? — указала она взглядом на раскаленное тело мужа, — камни кладет. Цельный день камни клал. И меня еще подгонял, щоб, я ему воду носила из моря песок мочить. Так, говорит, лучше держаться будет. На нас усе смотрели, как на сумасшедших.
— И не просто клал, — вставил свою лепту в рассказ жены, — еще песок добывал, — он поднялся, и на четвереньках полез в свое бунгало. Его загоревшая спина отвала бронзой. С удовольствием развалившись в своем убежище, он продолжал, — зато, мне теперь, — он начал загибать свои громадные пальцы, — не жарко, удобно и всюду — вид на море, — он демонстративно приподнялся на локте, отвел рукой развевающееся парео, и указал глазами на морской пейзаж, — как на картине Айвазовского. Ну чем не царский дворец. Всю зиму мечтал лежать на пляже под зонтиком и есть арбуз. Кстати, — обратился он к жене, — супружница, а ты, иде арбуз прячешь, купленный мною самолично, сегодня утром?
— Я прячу? — обиженная супружница даже села от негодования, — да ты шо, гляделки то открой. Сам же его приволок в сумке. Вот сумка, вот арбуз.
Довольный муженек сел, вытащил огромный, килограмм на пятнадцать арбуз и уложил его на большое, видимо для этих целей принесенное, блюдо.
— А ножик иде? — он уставился на жену.
— В сумке, иде же еще? — не поднимая головы с бархатной подушечки, сквозь дремоту ответила Нинок.
— В какой сумке? Я ее уже всю перетряс на сто рядов. Нету ножика. Ты шо это сделала? Ты шо, ножик у номере забыла?