— А монитор что показал? — Спросила Анет, пытаясь отодвинуться от листка, назойливо лезущего ей в нос.
— Да, монитор, — вроде бы смутился бородач, вытаскивая из кармашка карты кристалл записи, не очень умело разворачивая тускловатую смазанную проекцию. — Уже смотрел, нету там ничего.
Сатор изящным выверенным жестом — и, чего уж там, не без здоровой порции самолюбования — крутанула проекцию, щелкнула пальцами, делая изображение четче и ярче, ткнула ногтем.
— Вот! Нет, не туда смотрите, чуть левее. Теперь видите? Боюсь, никакая у вашего мужика не язва, а самый настоящий инфаркт.
— Да нет тут ничего, — заявила Вернер, перегнувшаяся через левое плечо Ани — от докторши терпко и совсем не по ночному пахнуло сладкими духами. — Вернее, что-то есть, но… Сомневаюсь я.
— Об абдоминальной форме[4] никогда не слышали? — ощетинилась Сатор.
— Я много о чем слышала, — не без язвительности приподняла брови брюнетка, — даже про пятнистую лихорадку Скалистых гор. Но такие редкие звери, да в наших широтах…
— Инфаркт от широт не зависит, — огрызнулась Анет, возвращая кристалл бородачу, — а на вашем бы месте я пациента все-таки проверила. Мой дядя такие предчувствия, вроде ваших, называет врачебной интуицией.
— Ах дядя, — многозначительно улыбнулась Вернер.
— Он, — подтвердила Ани, одергивая халат. — Я своими родственниками довольна, а вы?
— Наверное, у тебя диплом с отличием? — Вернер эдак многозначительно глянула на бородача. — И в школе круглой отличницей была?
— В частной гимназии, — поправила Сатор. — Правда, читать мониторы меня не там научили. Но в остальном вы абсолютно правы. Извините, мне нужно отойти.
Ани вышла, тихонько прикрыв за собой дверь. На душе было мутно и кошки когтями поскребывали. Ну вот с чего, спрашивается, завелась, едва не нахамила? Дядю невесть зачем приплела. И без того к ней здесь относятся, мягко говоря, не слишком дружелюбно. И вот стоило оно того?
А, может, на самом деле стоило?
* * *
Такое у людей любой профессии иначе как: «сама себе нагадила» — не называется. Связалась с этим инфарктом! Мало того, что не слишком приятный осадок остался, отношения наверняка подпортила, так еще и наворожила. Сначала почти два часа провозилась с не слишком понятной аритмией у молодого и с виду вполне здорового мужика, естественно, уверенного, что с ним «ничего такого» нет, а потому не желавшего в больницу ехать. Так под самый конец смены нарвалась на стенокардию, расцветшую на фоне хронической ишемии.
Женщина, сильно смахивающая на постаревшую гувернантку — идеальную такую, будто прямиком из иллюзион-спектакля — конфузилась, поминутно извинялась, что позабыла с вечера лекарство принять, от чего и случилось беспокойство, порывалась напоить Анет чаем, свое состояние упорно именовала «грудной жабой», а Сатор «барышней».