— Я ничего не понял, — честно признался Кайрен, глядя на Ани не без интереса, наклонив голову к плечу.
— В этом-то вся проблема, — согласилась Сатор. — Знаешь, меня все время подмывало посоветовать тебе завести собаку. Но это дурной совет, потому что с ней хотя бы гулять придется. И не тогда, когда ты захочешь, а когда ей приспичит. Так что лучше не заводи вообще никого. Тебе слишком хорошо наедине с самим собой.
— Бараш, ты не права. Я…
— Знаешь, Кайрен, а я даже верю, ты чувствуешь что-то там такое. Но плед с кружкой тоже можно любить. Ведь говорят же «моя любимая чашка» или там «моя любимая книжка». Впрочем, про любовь ты вовсе не заикался. Но я-то все равно не… — Анет покрутила рукой в воздухе. — Не предмет интерьера. А ты слишком самодостаточный. Вот как-то так.
— Ну раз так… — кивнул корсар.
Выражение его лица иначе как каменным назвать было сложно, уж слишком неподвижное, да и неживое почти.
— До свидания, доктор Нелдер, — пробормотала Сатор, враз растеряв запал.
Коснулась ладонью рукава его халата, будто погладить собираясь, но передумала. Развернулась и пошла к выходу из парка. Почему-то плакать совсем не хотелось. Просто пусто внутри было, выскоблено и странно, почти стерильно чисто.
* * *
Дети — цветы жизни, это несомненно. Все таки они не только украшают, но и вносят в слишком уж размеренное, а оттого скучное взрослое существование эдакое разнообразие. Особенно разнообразным это разнообразие становится, если дите кудряво, белокуро, синеглазо, в общем, прелестно до крайности. А уж если оно выпило месячный запас бабушкиного сердечного снадобья, то скука исчезает напрочь, можно сказать, бежит в панике.
— Спасите, умоляю! — та самая бабуля, лишенная лекарства, схватила руку Анет с таким энтузиазмом, что Сатор, влекомая инерцией проклятого чемодана, едва не рухнула на старушку. — Любые средства, драгоценности, маменькой оставленные, колье, кровь мою до капли заберите — только спасите!
— Кого сначала спасать будем? — поинтересовалась Ани, пытаясь выдрать ладонь из цепких и совсем не по-старушечьи сильных пальцев.
На ее, субъективный, понятное дело, взгляд, в помощи, прежде всего, нуждалась сама бабушка, пребывающая на грани истерики, гипертонического криза, сердечного, а, может, и астматического приступа — и это все разом. Во вторую очередь, неплохо было бы помочь кошке, истошно вопящей на угрожающе прогнувшемся карнизе для занавесок. Несчастное животное чувствовало себя не слишком уютно, да и тяжелые, явно золотые серьги с крупными камнями, невесть как держащиеся на панически поджатых ушах, ему, кажется, мешали. Ну и хмурой служанке, собирающей с пола осколки — останки обеденного сервиза на сколько-то там персон — руку бы стоило, как минимум, перевязать — платок, намотанный на порез, совсем не в шутку кровью набряк.