— Тебя послушаешь, так все врачи сволочи.
— Хорошие — да, — кивнул отец. — А еще сложные и частенько неприятные люди. У нас ведь в науке тоже не все гладко: и подсидеть надо, и вовремя на ушко шепнуть, первым успеть. Финансирование там, тот напечатался, а этому не дают. Одному лабораторию выделили, а другому… — Отец обреченно махнул ручищей. — Но это все мирно очень, по-человечески: в лицо с улыбочкой и поцелуйчиками, а гаденькое-то за спиной, тихонечко, прилично.
— Это ты называешь «по-человечески» и «прилично»?
— А еще ты у меня идеалистка, — Сатор вывел поверх креста пятерку.
— Видимо, это тоже плохо, — пробормотала Ани, вставая. — Ладно, спасибо за объяснение.
— Уже уходишь? — то ли огорчился, то ли обрадовался отец. — Может, хоть чаю попьем?
— Извини, меня муж ждет, — соврала Анет, делая отцу ручкой.
Почему-то родной дом показался душным, даже давящим и очень захотелось побыстрее очутиться где попросторней, на воздухе.
* * *
Да, «муж» ее действительно не ждал. Наоборот, намекнул, что Ани неплохо бы и попозже вернуться. Не намекнул даже, а… Ну, просто сказал: к нему друг зайдет и даже попросил приготовить что-нибудь эдакое. Тем более кулинарные навыки Сатор в последнее время значительно улучшились, она и книжек накупила. В общем, из дома ее никто не гнал, но все равно чувствовалось: присутствие лишних при встрече с «другом» нежелательно. Ну а раз нежелательно, то нечего и лезть, хоть любопытство разбирало, конечно.
Потому-то Ани и отправилась в парк, а теперь бродила неприкаянным призраком по дорожкам: дело-то к вечеру шло, солнце висело над деревьями низко — едва видно его, внизу уже и темно, прохладно. Дети с мамами-нянями по домам отправились, только дворник по совершенно чистой брусчатке уныло метлой шваркал: шварк, да шварк. А еще у афишной тумбы постовой скучал. Ну и Сатор, понятно, слонялась по аллейкам.
И от этого унылого слоняния в голову всякие разные мысли, большей частью ненужные, лезли. Даже не мысли, а так, «печальные образы». Вот взять хотя бы сегодняшнее утро. Хорошее утро, ничего не скажешь, приятное.
Впрочем, если не после смены и не на работу идти, у них каждый день так начинался: Кайрен притаскивал кофе, как делал, кажется, только он: не в кофейнике и, конечно же, без всякого столика, а просто в здоровенной кружке — одной на двоих. Анет эта его привычка нравилась. Было в ней что-то интимное, даже интимнее того, что обычно перед кофе случалось.
А тут ее словно тварь Хаоса за язык дернула, Ани возьми и поинтересуйся: «Почему, — мол, — ты меня никогда ни о чем не спрашиваешь?». Ну Нелдер и ответил. В своей манере: