— Давай о медвежьей сущности расскажу в следующий раз, а? Не хочу пугать сразу, — хватка ослабла и он пальцами легонько провел по внутренней стороне ладони, посылая мурашки бегать по всему ее телу.
— Л-ладно. Тогда расскажи от чего передумал.
В ответ мужик что-то нечленораздельное буркнул, но ответил.
— Медведь не позволил. Он сказал — ты его пара, — и глаза опустил.
— Медведь? То есть меня выбрал зверь, а человек отказался? — Степка вырвала ладони и скрестила руки перед собой, — м-да…
— Что, «м-да»? — глянул хмуро, — что ты поняла своей милой головкой?
— Поняла, что тебе, человеку — не нужна. Передумать звериные инстинкты вынудили! — ответила обижено.
— Ничего ты не знаешь! — рявкнул и вскочил с места, — ничего не знаешь!
— А ты расскажи! — крикнула в ответ. Мужчина развернул ее вместе со стулом, положил руку по обе стороны, уперев стол, склонился к самому лицу и прорычал:
— Я хотел и хочу тебя до боли! И это продолжается не один год, не два! А двадцать! Целых двадцать лет меня ломает!
— Да как так??? Ты не видел меня до этого ни разу!
— Видел! — сказал и отвернулся. Отошел к окну, стал к ней спиной и заговорил: — ты появилась в деревне сразу после гибели бабушки. Двадцать два года назад. Верно?
— Вроде, я точно не помню. Но бабушку не видела никогда, это правда.
— Мне тогда было двадцать три. На руках малолетний сын, а ты совсем соплячка. Сколько тебе было? Восемь, девять? — и не дожидаясь ответа продолжил, — я понял сразу, что ты следующая Слагалица, но еще не знал, что моя…
— Двадцать два года назад мне было десять…
— Тогда, я не обратил на тебя внимания, как на женщину. Но видел не раз. Заходил в гости к деду, разве не помнишь? Мы с ним рыбачили часто, на охоту ходили.
— Н-не помню, прости, — ответила растеряно, она вообще слабо помнила тот период жизни. Какие-то мелочи, деда, его стряпню, братьев и сестер двоюродных, совместные игры. Но никак не лесника.
— Но потом ты подросла. Приехала на лето из города и меня, как молнией шибануло. У тебя же тогда месячные начались, да? — и развернулся к Степаниде лицом.
— Ч-что? — женщина залилась краской и выпучила глаза.
— Месячные, говорю, у тебя в тот год начались. Созрела ты. Вот и почувствовал я тягу в первый раз.
— Н-незнаю, — пролепетала Степанида.
— Не знаешь когда месячные начались? — хмыкнул лесник.
— Знаю! Э-э-э… слушай, это-то здесь причем???
— При том, что когда ты стала половозрелой, я это почувствовал. Тогда все изменилось. И ты изменилась. Перестала быть для меня ребенком.
— Эй! Мне тогда было всего лишь двенадцать! — подлая краска никак не хотела сходить с лица.