Оборотни легко выбрали место для ночёвки, и даже обустроили мне постельку под еловыми лапами. Я была очень благодарна за такую заботу, ослабленная и расчувствовавшаяся, даже подумывала всплакнуть, но пронесло.
Ночью, холодной и муторной, я не могла уснуть, натужно сипела, прислушиваясь к хрипам в дыхании. Это было нехорошо, очень-очень нехорошо, но помощи ждать было неоткуда. Вокруг только ели и снег, ну ещё группа оборотней, в которой не то что знахарки, даже врача какого-нибудь завалящего не было. Я бы согласилась и на нашего местного терапевта ещё из той простой жизни, когда я была студенткой, а не нечистью. Душа лесных пожаров, что б его.
— Выпей, — когда к моему укрытию от ветра и лёгкого, начавшегося еще в сумерках, снегопада, подошёл Свер, я не услышала, плавала в бульоне из страданий и жаления себя любимой. К губам прижалось горлышка фляги.
Сделав всего три глотка, я закашлялась, чувствуя как огонь прокатившись по горлу, горячим комом осел в желудке.
— Еловица, — простонала я, рукавом тулупа вытирая горящие губы, — гадость.
— Так уж и гадость, — усмехнулся Свер, подталкивая меня поближе к стволу дерева и освобождая себе место под моей елкой, — тулуп снимай.
— Озверел? — коротко покашливая, я пыталась понять, нравится ли мне это жуткое ощущение, принесенное еловицей, или все же нет. Будто бы мне внутренности на медленном огне жарят. С одной стороны тепло, но с другой – просто невыносимо.
— Греть тебя буду, — проворчал Свер, недовольный моим упрямством, — Алис все уши прожужжал, просил помочь немощной.
— Я не немощная, — негодовала я вяло, без огонька, послушно стягивая тулуп, — просто чуть-чуть заболела.
Свер был большой и тёплый как печка, и я впервые поняла почему Наи так любил обниматься. Обнимашки — это здорово.
— Тееепленький, — накрытая сверху своим тулупом и шубой нашего очень обнимательного вожака, я уткнулась сопливым носом ему в рубаху и затихла.
Мне было все ещё очень паршиво, но уже не так холодно.
Вот только если мне ночёвка с живой грелкой очень понравилась, то Свер остался от неё не в восторге.
Утром, растирая онемевшее плечо, он недовольно бормотал, пока я сидела рядом с закрытыми глазами и мечтала ещё немножечко поспать. Ночуй я одна, у меня было бы ещё минут двадцать беззаботного сна, так как будили меня в самую последнюю очередь. Но я спала со Свером, который всегда вставал одним из первых.
— Вцепилась, что тот клещ и не оторвать, — ворчали у меня над ухом.
Я сладко зевнула, спрятав лицо в меховой отворот шубы, едва уловимо пахнущей вожаком, и миролюбиво прохрипела: