Второй сосок постигла та же участь. Женское тело выгибается, толкается в его и одновременный стон рвется из груди, ведь там все уже каменное.
Когда футболка улетела в неизвестном направлении Степка не заметила. Митя, полоснув штормовым взглядом, пресекая возможный протест, сжал грудь рукой и всосался в розовую вершину. Она вскрикнула, забилась под ним, выгнув спину так, что заныла поясница. Горячие губы терзали сжавшийся сосок беспощадно, посылая электрические разряды ниже по животу к туго сведенным ногам. И там тянуло, пекло и болело.
Он обласкал каждую грудь, зацеловал обе сжавшиеся вершины и только тогда опустил руку на мягкий животик. Степка замерла, напряглась. Но он отвлек ее, прикусив сосок и подув. Ладонь юркнула под резинку эластичных боксеров и аккуратно погладила.
— Рыженькая, не бойся меня, я помню про меч и ножны… — глухо проговорил, выпустив сосок изо рта, — расслабься, пусти-и-и-и меня…
Подчиняясь, туго сведенные вместе ноги расслабились. Она капитулировала, особо-то не сопротивляясь. Длинные пальцы тут же скользнули по нижним лепесткам, погладили, отметив готовность к вторжению.
Она была такая скользко-мокрая, что водяник едва не слетел с катушек от понимания, что сам ее к этому привел. Что-то бормоча под нос прямо в разогретую от поцелуев грудь, проник неглубоко внутрь средним пальцем.
Женщина вскрикнула и непроизвольно раздвинула ноги шире, подавшись навстречу пальцу.
— Ш-ш-ш, я сам, сам, не помогай мне…
Он захныкала и стукнулась затылком о подушку.
— Сними…
— Что? — пошевелил внутри, усилием воли давя собственное возбуждение, которое рвало спортивные штаны.
— Все… сними…
— Так? — покинув влажную глубину, сорвал свои боксеры с ее тела.
— Да… и… с себя…
— Ну нет, — снова впился в сосок, раздвинул ее ноги в стороны, одну придавив коленом, чтоб не зажималась. Медленно пробежался пальцами вверх-вниз, прощупывая и утверждая собственную власть, вырвав еще несколько стонов. И только когда она требовательно захныкала, стремительно ворвался внутрь двумя пальцами. Степка закричала так громко, что на мгновение оглушила его.
— Больно?
— Не-т, сильно, слишком…
— Слишком, что? — спросил громким шепотом, не владея голосом.
— Слишком… все…
— Слишком… тугая… — прохрипел в унисон.
Не выдержал. Приподнялся на локте и впился в рот. Ловил стоны, прикусывал губы, проникал языком глубоко. Совершая круговые движения пальцами внутри женского естества, терял разум и дурел от ее реакции.
Она задыхалась, раскалывалась на осколки, почти подходила к краю, приподнимая бедра вслед за его рукой, когда он выскальзывал. А когда большой палец, скользя по влажным складкам, коснулся тугого бугорка, закричала прямо ему в рот. Митя слизал предвестников ее оргазма поцелуем, втянув податливые губы в себя и стал осатанело ласкать тремя пальцами одновременно. Два внутри, один снаружи.