— А ты… изменилась, Ёлкина… — сказал Морозов, — или я просто не знал тебя…
— Давай сойдемся на том, что мы оба ошиблись друг в друге! — парировала она. Злость, клокотавшая в груди бурлила и искала выход. Варька едва сдерживала грубые слова.
— Хорошо… твой дом… твои правила… я принимаю… Давай тогда встретим Новый год по-дружески что ли. Телевизор есть?
— Нет, телевизора нет и шампанского тоже! — ответила она не глядя в его сторону.
— Скромно живете… А самогонка еще есть?
— Есть, но не уверена, что тебе стоит пить…
— Не гостеприимная ты, Ёлкина! А раньше как заботилась, эх… Буженинку пекла, пироги, компотики… — Гордей вылил остатки из бутылки и осушил одним махом.
Варька сжала зубы, но промолчала.
— Раз телевизора нет, развлеки меня болтовней… Как жила? Мы с тобой почти год не виделись.
— Хорошо жила, спасибо! — пожала плечами.
— Про мужа расскажи. Какой он человек? Как познакомились? Чего ты хмуришься? — Варька впервые видела Гордея настолько пьяным. Щеки красные, волосы торчат в разные стороны, глаза затянуты пеленой. Самогоночка-то крепкая…
— Не хочется что-то, — ответила она.
— От чего же? — смешок, — рассказывай или наливай!
— Да пожалуйста! — девушка вскочила с места, подбежала к кухонной тумбочке, достала бутылку, но когда развернулась, попала в плен рук Морозова. Не смотря на то, что был изрядно подвыпившим, он молниеносно подскочил с табурета и зажал девушку между тумбочкой и собой.
Сердце Варьки подпрыгнуло до самого горла и ухнуло вниз. Прижатая его животом к столешнице, она стояла не поднимая глаз, упершись носом в широкую грудь, разглядывая кубики на пледе.
— А ты поправилась… — прошептали его губы где-то рядом с ухом, — но тебе идет… кругленькая такая стала, сочная…
— П-перестань… — прошептала она и попыталась оттолкнуть. Но разве скалу сдвинешь? — т-ты п-пьян…
— Да, я пьян и поэтому скажу, трезвый бы не сказал! — его ладонь заправила выбившуюся прядь из косы за ухо, — еще красивее стала… только холодная такая… раньше теплая была, родная… моя… а теперь… — его губы приближались и все шептали, — тебе хорошо с ним? Чем… чем он лучше меня?
— Г-гордей… пожалуйста… — все Варькины барьеры рухнули одночасно.
Его живот, прижавшийся к ее, его, некогда любимые руки, запах… Все это сводило с ума! Он все так же сильно влиял на нее.
— Скажи мне, киска… — его голос дрогнул, когда он произнёс это ласковое слово, — мне надо это знать…
Варька почувствовала, как слезы вновь потекли по лицу. «Киска…» Сколько бессонных ночей она провела, метясь по кровати, вспоминая это нежное прозвище. Он с такой… непередаваемой интонацией его говорил… Протяжно, словно ласкал голосом. Бутылка выпала из рук и куда-то укатилась.