— Иди ко мне, глупышка, ты моя, — он кисло улыбнулся и открыл объятия.
Варька счастливо улыбнулась, не веря своему счастью. Откуда-то взялись силы, она вскочила с кровати и бросилась ему на шею. Гордей прижал ее голое тельце к своему, такому же голому и поцеловал в губы.
Через время она вновь задрожала в его руках. Жадные руки гладили тело, губы терзали губы. Гордей подсадил ее на холодный подоконник и склонился над грудью. Сначала долго гладил ее, затем мял. Молоко полилось с новой силой, а он лишь ошеломленно наблюдал за ним. Ее новая грудь манила и пугала одновременно. Но он решился. Склонив голову, взял в рот сосок. Пососал, упиваясь необычайными ощущениями.
— М-м-м… Ну я же говорил, что сладкая! — промычал он и вновь впился в грудь. Целовал ее, сжимал, покусывал. Молоко летело во все стороны, а он лишь смеялся.
Наигравшись, опустился на колени и приник поцелуем к курчавому бугорку.
— Г-гордей… — простонала она, откинувшись на холодное окно, но не ощущая холода.
— Я обещал, что следующий раз — твой! Так что ш-ш-ш…
Он терзал ее часа два. Словно не мог никак насытиться. Ласкал и гладил везде, куда мог дотянуться и где она позволяла. Потом Варька взмолилась о пощаде. Тело болело, между ног жгло с непривычки. И все те разы он не предохранялся.
— Г-гордей… мне пора ребенка кормить, — сказала она, лежа у него подмышкой. Словно в подтверждении этого из груди вновь потекло молоко. Она застонала. А Гордей рассмеялся.
— Это все так странно… — сказал он, — но мне нравится! Надо же, а я придурок подумал, что ты поправилась…
Вскочил и поднял ее за собой.
— В душ! И к моему сыну!
Когда они шли к ее заснеженному срубику, девушка спросила:
— Как это ты решился купить себе обычные джинсы и пуховик?
— И свитер! — улыбнулся он, — и даже кроссовки!
— Да, я поражена!
— Я сам себе поражен! Никогда не любил эту одежду. Но когда собирался сюда, внезапно захотел сменить стиль.
— Гордей…
— Что?
— А тот спортивный костюм… белый…
— А ты знаешь, он куда-то пропал… — Гордей остановился, — я его ни разу не надевал.
— В тот день… Четырнадцатого февраля, он был на твоем брате…
— Черт! Вот сволочь! — процедил он сквозь зубы.
— Я подарю тебе другой! — заявила она, а он улыбнулся.
Чем ближе они подходили к дому, тем больше нервничал Гордей. Краем глаза Варька заметила, как подрагивают его ладони.
Когда вошли в домик, Горыныч уже вовсю голосил на руках у бабушки.
— Ох! Слава Богу, ты пришла! — воскликнула мама.
— Добрый день! — выдавил из себя Морозов и воззрился на орущего малыша.
Варька быстро сняла верхнюю одежду, вымыла руки и кинулась к сыну.