Выходя из леса на освещенную факелами поляну, негры расходились, образуя круг на границе света и тени. Луиза встала за широкой спиной Адеолы, которая наклонилась, снимая ткань с корзины и бережно доставая фигурку человека, выпеченную из теста. Передав ее Зэмбе, Адеола извлекла колосья ячменя и овса, перевязанные жгутами, и вдвоем они подошли к центру поляны, кладя принесенное на большой алтарь в виде стола, на котором две девушки уже зажигали толстые черные свечи.
Оставшись одна, Луиза невольно сделала шаг назад, скрываясь в темноте, боясь пошевелиться. Все вокруг казалось зловещим и пугающим, и она успела несколько раз пожалеть, что согласилась на предложение прийти. Адеола и Зэмба вернулись на место, и Луиза почувствовала себя увереннее, выглядывая из-за их спин и пытаясь рассмотреть высокого худого мужчину, облаченного в белоснежные одежды. Следом за ним шла красивая полногрудая женщина в длинной кроваво-красной юбке и пышном венке из белоснежных цветов, прикрывавшим обнаженную грудь. Колдун принялся обходить собравшихся по кругу, неспешно выводя мелодию на одной ноте. Луиза вздрогнула, зажав рот рукой — лицо унгана казалось лишенным кожи, и лишь когда он прошел мимо, она поняла, что это рисунок, выполненный белой краской. Закончив обход, унган принял из рук мамбы длинный шест и поднял его над головой. Над поляной повисла тишина. Луизе казалось, что стук ее сердца слышен каждому из собравшихся на поляне.
Застучали барабаны. Гулко и ритмично, объявляя о начале церемонии. Колдун вскинул руки вверх, громко выкрикивая что-то в небеса. Несколько людей начали громко вскрикивать, падая на землю или же застывая, будто парализованные.
— Унган взывает к папе Легбе, — шепнула за спину Адеола, когда колдун сделал небольшую паузу. — Он открывает врата, чтобы унган и мамба смогли напрямую общаться с лоа.
Барабаны зазвучали быстрее, а колдуны начали медленный танец, тонкой струйкой разливая воду из кувшина, что стоял на алтаре. Постепенно пришедшие на праздник люди принялись выходить в освещенный круг, вливаясь в ритм, кружась в первобытном танце. Песнь колдуна становилась громче, и вскоре к ней присоединился грудной голос мамбы, которая принялась чувственно изгибаться, обходя танцующих. Движения становились раскованней, и, хотя танцующие не касались друг друга, Луиза чувствовала, как начинает краснеть, а внутри медленно разгорается неведомый доселе жар. Аромат горящих свечей, густой, приторно-сладкий и слегка удушливый, поплыл над поляной. Луиза чувствовала, как ритмичная музыка стучит в груди, задевая незримые струны, приглашая выйти в освещенный круг и двигаться, двигаться, не останавливаясь, изгибаясь и покачивая бедрами. Эти танцы, такие бесстыдные, казались теперь красивыми и волнующими, и Луиза представила, что было бы, если бы мистер Уоррингтон был сейчас здесь, делая те же движения, что и все мужчины вокруг… Щеки вспыхнули, а внизу живота вдруг сладко полыхнуло.