— Свадебный обряд так и не был завершен, — издалека начал он, вроде как не желая меня пугать или смущать.
— Вы про ночь? — вяло спросила у него, чем, кажется, вогнала Кощея в ступор. Он настраивался медленно подводить меня к данной мысли и совсем не ожидал, что я сама это скажу. А я что? Перед часом моего побега и еще несколько дней до этого, нянюшки мне крепко в голову вбивали все, что надлежит сделать молодой жене в первую ночь, особый акцент делая почему-то на том, что я непременно должна снять с мужа сапоги. И это по моему личному мнению было самым ужасным — знала я какой убойный дух таится в мужских сапогах, довелось пару раз поприсутствовать при разувании дружинников. Случалось это на улице и стояла я в паре шагов, но даже так ощущала ядреный запашок.
Были подозрения, конечно, что это условие специально выделялось, чтобы покорная девица сама себя обезвредила, надышавшись убойными ароматами и в постели была мирной и покойной.
Остальные напутственные советы были размытыми и не имели никаких уточнений. Все сводилось к тому, что мне нельзя плакать, сопротивляться и жаловаться…а еще кусаться, драться и всячески принижать мужнино достоинство — это нянюшки добавили уже позже, после недолгого совещания.
— Вы не бойтесь, я вас обижать не стану, — заверила его, крепко уверенная, что он-то меня точно не обидит.
— Ты меня этим очень обяжешь, — серьезно сказал Кощей. — Но, признаться, мне казалось, это тебе должен обещать я, чтобы ты не боялась…
Честно поразмыслив, я пришла к выводу, что он таки, наверное, прав:
— О, это непременно, — пообещала Кощею. — Но давайте подождем чутка, до момента, когда я все окончательно осознаю. Пока еще сложно свыкнуться с мыслью, что я теперь замужняя.
— Подождем пока свыкнешься, — вздохнул Кощей, приобнимая меня за плечи. Если бы государь этим и ограничился, я была бы ему очень благодарна, но темная его кровь не могла оставить все как есть и он добавил. — Деваться тебе уже некуда.
Все ж таки не умела нечисть быть участливой. Да в луковице чуткости больше, чем в их черствых сердцах! И самое паршивое заключалось в том, что пообщавшись с этой зловредной братией, я, кажется, переняла эту их возмутительную зловредность.
— И с мыслью, что я нелюбимая жена, взятая лишь из желания проклятие снять, тоже свыкнусь?
Хотела уколоть, но, кажется, насквозь проткнула…
Кощей посмурнел и надолго замолчал, внимательно выглядывая что-то в остывающем небе.
Я успела себя немного поругать, устыдиться того, что расколдовыванием его попеняла, на которое сама же была согласна и уже даже подумывала извиниться, когда он сказал: