И от того, что они к Кощею на службу пошли мирными псами не стали.
Убежать далеко я бы, конечно, от тройки волков я не смогла, да на мое счастье Мышь со мной оказался.
— Куда несешься, дурная. — сдавленно пропищал он, с трудом пробираясь по подолу выше, ко мне. — Тут не скоростью, а хитростью брать нужно.
— Мне бы до Змеев добраться, тогда-то я их силой возьму. — запыхавшись огрызнулась я, даже не думая останавливаться или сбавлять скорость, неустанно прислушиваясь к звукам погони. Ни воя, ни рыка, ни даже цокота когтей, ничего не было слышно и от этого становилось только страшнее. Раз не дают себя услышать, значит не настроены порезвиться и погонять жертву.
— Заворачивай! — рявкнул Мышь, стоило мне только поравняться с нешироким, полутемным коридорчиком. Не раздумывая, я подчинилась, уж что-что, а замок он всяко лучше меня знал. — Эта дорога нас прямиком к спасению выведет.
— К Тугарину? — воодушивилась я.
— К Кощею.
И встала я, как вкопанная.
— Догоняют. — пропыхтел Мышь, сунувшись носом мне прямо в ухо. — Чего встала, убогая? Бежим!
— К Кощею? — с издевкой спросила я.
Мышь решительно кивнул:
— К Кощею!
— К Тугарину меня веди. — велела я, сделав первый, пробный шаг.
— А если не ведет этот путь ни к одному из Змеев?
— Значит, открой мне другой путь.
— Вот дурная, они ж за тобой бегут я им без надобности. — вызверился Мышь, убедившись, что я решения своего менять не намерена.
— А Тугарину без надобности твои оправдание. Если волки меня обидят, спрашивать он с тебя будет.
Он тихо ругнулся и сдался:
— Твоя взяла, бесовка, пошли.
Я могла быть собой горда, шантажом и угрозами выманила у Мыша то, что мне было нужно.
До Тугарина мы добраться успели, нажаловаться — нет. Змей, вместе со своим братом, были мною выловлены в библиотеке, над какой-то большой книгой, с задумчивыми, непривычно серьезными лицами.
— Каждый день над нею сидят, будто от этого в книге листы новые появятся. — осуждающе проворчал Мышь.
— А что за книга? — спросила я хрипло, переводя дыхание, после быстрого бега.
— Да про проклятия всякие.
— Василиска. — с неудовольствием отметил мое появление Горыныч.
Тугарин в кислости рожи не отставал от брата:
— Ты здесь откуда?
— Спасаюсь. — это все, что я успела сказать, потом была озадачена радостным:
— Попалась! — быстро переросшим в трусливое: — Ой-ей…
Волки меня настигли…на свою беду.
— Как интересно. — протянул Горыныч, медленно поднимаясь из-за стола. — И что же вы теперь делать будете? Раз уж царевну поймали.
— Так ить… — Жар медленно убрал лапу с моего плеча и на всякий случай спрятал за спину. Замялся. На морде его, все еще чернилами украшенной, было написано такое мучительное сожаление, что мне захотелось смеяться.