* * *
Назавтра они с моим хозяином вернулись вместе с рынка. Калимак вовсю чихал и кашлял, то и дело зябко поеживаясь, хотя стояла сильная жара.
- Ох, елки, все тело ломит, - пожаловался он, с гримасой боли опускаясь на стул у очага.
- Отдыхай, мы с Баном покупки сами разберем, - предложил Маура.
Я помог ему разложить по полкам все принесенное; затем он развел огонь, подогрел молоко в медной кружке и размешал в нем немного меда.
- На, - протянул он кружку сидящему.
- Фу, не буду я это, - тот брезгливо отвернулся. – Я молоко терпеть не могу.
- Как хочешь, - Маура не стал настаивать. – Кашляй себе дальше. Бан, держи.
Я любил молоко, пусть даже горячее и с медом, но замотал головой и взять у него кружку не решился, ибо Калимак взглянул на меня в тот момент явно угрожающе.
- Да ну вас обоих, - Маура сам залпом выпил горячий напиток, и стал собирать в медный таз накопившуюся грязную посуду.
К вечеру гость, очевидно, почувствовал себя еще хуже.
- Слушай, я у тебя переночую, ладно? – сипло сказал он, вернувшись со двора. – Черт, так нос заложило, что дышать не могу.
- Да ясен пень, что я тебя так никуда не отпущу на ночь глядя, - кивнул Маура. – Ложись, я тебе уже постелил, - указал он на кровать у стены передней комнаты.
Тот с кряхтеньем и оханьем разделся, тут же рухнув в чистую постель.
- Если что понадобится, окликни, я чутко сплю, - сказал напоследок мой хозяин, тоже приготовившись ко сну и уходя во вторую комнату.
- Бан, и тебе тоже спокойной ночи, - пожелал он мне, когда мы, наконец, улеглись на две оставшиеся кровати.
Однако ночь была неспокойной, так как заболевший, не преминув воспользоваться предложением, чуть ли не каждые несколько минут на весь дом истошно звал моего хозяина, требуя то попить, то подложить подушку помягче, то дать еще одно одеяло.
- И как тебя угораздило так простудиться посреди лета? – недоумевал Маура на другое утро, в который раз меняя влажное полотенце на лбу лежащего.
Калимак лишь громко застонал, показывая, как ему плохо.
- Ладно, ладно, лежи спокойно, я тебе еще настойки сделаю, - поднялся Маура с края кровати.
Он прошел к очагу, потрогал остывший котелок и принялся вновь разводить огонь.
- Меня сейчас стошнит... - раздался натужный голос, и Маура кинулся назад, на ходу хватая с табурета деревянную миску.
- А, нет, прошло, - с облегчением молвил Калимак, откидываясь обратно на подушки.
- Ты издеваешься, - в сердцах бросил его друг, возвращая миску на место.
- Я умираю, - трагическим шепотом выдал тот.
- Да пошел ты. Это просто сильная простуда, даже не лихорадка.