– Ты знаешь, кто я? – вдруг спросил правитель без всякого перехода.
И голос его ничуть не изменился. Как и выражение лица, и поза. Все так же сидел важный господин перед Аэрикой и смотрел на нее вполне нейтрально.
– Знаю, – вот так и сказала. И без всякого там «ваше величество».
– Давно? – похоже, теперь его больше интересовал прибор для письма хозяина кабинета, чем девушка напротив.
– Недавно, – император кивнул в знак согласия с ее словами. – А зачем вы меня об этом сейчас спросили? Или, дайте-ка угадаю, за мной следили все это время, верно? Ну, когда была в стране. Это так? – в ответ была тишина и пристальный взгляд таких же синих глаз, как и у нее самой. – Погодите! А исчезновение той женщины, ну, колдуньи, это дело рук ваших людей?
– Зачем ты пошла к ней еще и во второй раз?
– Боги! Так меня что, считают угрозой вашей власти? Немыслимо! Ну, а ведьма-то, отчего пострадала? И где она теперь? Хотя нет, не надо мне этого знать, раз все равно уже ничем не смогу помочь.
– О! Да ты возомнила себя всесильной? – прищурился правитель. – Если бы раньше догадалась, что находилась под присмотром, то попыталась бы огородить колдунью от принесенных ей неприятностей? Что же тебе вообще спокойно-то не жилось, сестрица? Все норовила нос сунуть в тайну своего рождения. Сколько тебя раз в карцер сажали за попытки влезть в архивы интерната? Одиннадцать, кажется? И что теперь? Вот узнала ты, кто твоя мать, что дальше?
– Должна узнать, и кто отец. Почему не имею на это право? Отчего, вернувшись к дому той женщины, застала дверь, наглухо заколоченной? Чем эта информация может угрожать моему сводному брату? Или еще скажете, что империи? Вот уж ни за что не поверю!
– Эк, как разговорилась. Не много ли на себя берешь? Ничего из себя еще не представляешь, птенец желторотый, а туда же! Сплошной гонор! Должна она узнать, понимаете ли!
– Неправда! Я за свои малые годы многого добилась. Причем, полностью сама. Все мои успехи – результат собственного труда. С неба или просто от рождения на голову ничего не упало. А если и птенцом меня считаете, то уж точно не кукушонком, подброшенным в чужое гнездо. И откуда столько ненависти в голосе, братец? Или вы всех родительских бастардов терпеть не можете? А? И отцовских тоже? Сколько их у него? Пяток был еще при жизни нашей матери, а потом, сколько еще народилось? Десяток есть или больше? За ними тоже ваши люди следят? За теми «кукушатами» откормленными да в новомодных одеждах? По глазам вижу, что ко мне питаете особые чувства. Ведь так?
– Естественно, за всеми приглядываю, сестрица милая. Но вот ты!.. Действительно у меня на особом счету. Не догадываешься, чем выделяешься из прочих ублюдков? А их рожали другие шлюхи! Причем, вполне благополучно. И только ты забрала жизнь у собственной матери! Только ты жгучей крапивой подзаборной к солнцу пробилась из самой грязной мусорной кучи. Так мало того, еще и дар материнский себе прибрала.