Тем временем, Алкан, не слишком смущённый упорным Машиным молчанием, кажется куда-то её приглашал. Она же, целиком погружённая в свои мысли и наблюдения, не вполне понимала, о чём он говорит. Чутьё подсказывало, что ничего важного она тут не пропустит.
Вспомнилось вдруг: глухие куда наблюдательнее слышащих, звуки не отвлекают их, и они часто видят то, что скрыто за пеленой слов: безмолвный разговор глаз, танец рук, ведомый каждому живому существу универсальный язык поз.
Но Алкан не лгал, не фальшивил ни единым жестом, оставаясь добродушным дядюшкой, от которого так и ждёшь, что он, потирая руки в предвкушении, пригласит тебя за изобильный стол, но уж никак не в пыточную…
И тем не менее, место, куда он привёл Машу и тенью следующую за ней Ядву, явно было ближе ко второму, чем к первому. Во всяком случае, тускло поблёскивающие металлические предметы, разложенные на подставке рядом с жертвенником, вызывали именно такие ассоциации.
Маша старалась не смотреть на них — ещё грохнуться в обморок не хватало! Ощутимая тяжесть Кусиного тела на плече отрезвляла и помогала собраться, и она переключила внимание на магические — не иначе! — шары, висящие по периметру огромного зала, испускающие голубоватое и алое свечение. Голубые и алые чередовались, но к дальней стене зала алых становилось всё больше, и они заливали возвышение и статую за ним кровавым светом.
Там лежал тёмный, почти чёрный камень широкого жертвенника: грубая плита, словно кичащаяся своей грубостью и жёсткостью, даже углы выглядят кое-как сколотыми. За ней высилось столь же массивное изваяние, выставляющее напоказ рубленые резкие линии, местами сверкающее гладкой антрацитовой чернотой и лишь весьма отдалённо напоминающее женскую фигуру в бесформенной одежде.
Похоже — это и есть Тёмная Владычица… Маше не хотелось подходить близко, и она остановилась в отдалении. Ядва же, напротив, устремилась к тёмному алтарю, Алкан замер между Машей и Ядвой, словно не мог решить, к какому берегу прибиться.
— Не соблаговолит ли Владычица возжечь ритуальный огонь? — пропела жрица, выразительно посматривая на Кусю.
Кото-мышь издал неопределённый звук, сорвался с Машиного плеча, подлетел к широкой чаше перед статуей. Кажется, там было налито что-то горючее. Он сделал круг, бросив на чашу и статую презрительный взгляд, и вернулся к Маше, опустившись на каменный пол у её ног. Видно, чувствовал, как тяжело ей удерживать его на плече.
Ядва прищурилась, взгляд её, обращённый на Машу, налился угрозой. Но девушка осталась безучастной. Она была рада, что Куся не стал зажигать этот их ритуальный огонь. Ещё не хватало пачкать себя участием в их тёмных делах и обрядах!